Стража

Вадим не поверил глазам и вплотную подошёл к стене, держа направленный свет на одной плитке. Он видел движение и на других плитках, но эта привлекла странным впечатлением узнавания: квадрат будто являл собой окошко — то ли в клетку, то ли в аквариум. Зверь, трепыхавшийся за этим окном, казалось, попал сюда из фантазий американца Вальехо. Точно, его стиль: нечто клыкастое, с размахом пасти в две трети башки, с бешено выпученными глазищами, а полуметаллический окрас — это уже от Джулии Бэлл.

Вадим заворожённо следил, как стремительно и беспорядочно мечется зверь в странной тюремной камере. Ассоциации с камерой возникли не на пустом месте: выглядевшее безграничным, пространство, тем не менее, имело определённую замкнутость. Зверь на глазах Вадима уже несколько раз пёр по прямой в какую-либо сторону на порядочной скорости, и его мячиком отшвыривало от чего-то твёрдого. И всякий раз неразумная тварь вляпывалась основательно: отлетев на большое расстояние от невидимой стены, оглушённый зверь некоторое время расслабленно плавал в пространстве лапами кверху, затем оживал и снова мчался на таран.

Мозгов у него точно не хватало, да и память страдала провалами. Может, из-за бесконечных ударов по удивительно мягкой, несмотря на внушительную челюсть, морде?

Память памятью, но чувствительностью к чужому взгляду зверь явно обладал. На очередном разбеге он внезапно круто изменил траекторию и помчался на Вадима. И вот здесь-то скорость его начала замедляться. Зато, приближаясь к "тюремному" смотровому окошку, зверь рос, рос и рос… В конце концов в плитку, словно в стекло, влипла лишь часть зрачка жуткого красного глаза, будто плывшего на Вадима.

С минуту Вадим ошарашенно смотрел на плитку, кипевшую алой кровью, а затем облегчённо вздохнул. Невидимые стены крепко держали жуткую тварь.

Следующее звено логической цепочки рассуждений, уровнем выше, предупредило: будешь любоваться тварью дальше — доживёшь до момента, когда эта тварь вырвётся в твой город.

И сам себе возразил: "Не вырвется. Эй, страшилище, хочешь заглянуть в мои глаза?"

Бушующее кровавое море отъехало назад, превратилось в глаз, вскоре появился второй. Медленно шевеля бронированными мышцами, чудовище пятилось в воздухе, пока не упёрлось в невидимую стену. Тогда оно и мышцами перестало двигать и так же медленно опустилось на дно — если дно там существовало.

"Ого, какой я страшный! — невесело усмехнулся Вадим. — Хорошо ещё, они не знают, что Зверь за моими глазами — обоюдоострое для меня оружие". Подумал — и побежал по переходу, уже не отвлекаясь на живые картинки.

Ниро взлетел по одной лестнице, по другой. Вадим перескакивал через одну-две ступени, но за псом всё равно не поспевал.

На выходе из перехода Ниро не оказалось. Вадим не успел испугаться, как пёс появился, глянул нетерпеливо: "Что ты как долго, хозяин?" И нетерпение пса передалось Вадиму. "Отдохнул в переходе — давай вперёд!"

Они обогнули небольшой привокзальный универмаг, по диагонали пересекли площадь перед ним и вышли на дорогу, сократить теперь которую уже невозможно: не считая чуть заметных поворотов, она вела прямёхонько к цели.

Пробежка по дороге от столба до столба — и Вадим невольно остановился. Открытая местность. Человеческая и собачья фигурки — такая мелочь в этой пустыне. Опять перейти на пешеходную дорожку? Там хоть какое-то подобие безопасности ощущается… Нет! Вадим поплотнее стиснул рукоять меча, подвигал мышцами спины, чтобы почувствовать ремни и тяжесть оружия. Пусть кто-то сочтёт его действия мальчишеством, но за кустами он прятаться не собирается. Он и так потерял много времени, а луна вот-вот достигнет высшей точки в небесах. Никаких пешеходных дорожек!..

Прохладный ветерок холодком обвеял шею. Вадим чуть повернул голову, подставляя потоку воздуха пылающее лицо. И удивился. Прохладный? Поднял глаза и мысленно посмеялся над собой: надо же, он даже не заметил, что дневная пелена, скрывавшая небо и солнце, исчезла; что коричневато-красная луна сияет на абсолютно чёрном полотне, похожем на плотную бумагу, в которую беспорядочно и долго тыкали иглой — звёзды мерцали бело и остро.

И, пробегая едва намеченный изгиб дороги от привокзальной площади дальше, в город, Вадим вновь смутно подумал, как быстро он всё-таки приспособился к новому миру, властно свалившемуся перед ним так, что ни проедешь, ни пройдёшь. В природе ли это человека — принимать любые условия существования, действие ли памяти прежнего Вадима или давление исподтишка загадочного существа, которое он и сам с лёгкой руки других называет Зверем?

Но праздные размышления мешали следить за дорогой. И следующий вывод, который сделал для себя Вадим, основывался именно на последнем соображении: если человек сосредоточен на достижении поставленной цели, он привыкает к любым обстоятельствам.