Страждущий веры (СИ)

Первое время нашего путешествия по Утгарду выдалось погожим и ясным, правда, световой день таял, как огарок свечи. Три-четыре часа нестерпимо яркого искристого света, а потом долгая морозная ночь. Глаза отвыкали от красок. Различали лишь оттенки режущего белого и угрюмого чёрного. На обед мы не останавливались, предпочитая пройти как можно больше за светлое время. Привалы делали в безветренных низинах, под навесами и в небольших сарайчиках-зимовьях, рядом с которыми были заготовлены сухие дрова и хворост. Разводили костёр, топили на огне в больших котлах снег, добавляли туда истолчённое в муку вяленое мясо и рыбу. Получалась сытная похлёбка, хоть и не очень вкусная. Ею же кормили лошадей, которые бы точно не выдержали тягот пути на одной скудной тебенёвке. Видно было, что туаты привычны к долгим зимним переходам и хорошо подготовлены. Без них мы бы никогда не смогли совершить это путешествие: замёрзли, оголодали, заблудились или угодили в лавину.

Примерно через семь дней после выезда из Упсалы начался буран. Мы как раз поднимались в гору, чтобы перевалить через очередной хребет, когда ветер принялся хищно завывать и сбивать с ног. Небо запеленалось свинцовыми облаками, и тяжёлыми хлопьями повалил снег. Он застилал глаза, набивался под одежду и в рот. Лошади не различали дорогу и неловко оступались, с трудом прорываясь сквозь неистовые порывы.

— Дальше не пройдём, с верхушки нас точно сдует! — скомандовал Асгрим. — Нужно искать укрытие.

— Недалеко есть большая пещера, правда, до неё идти по узкому уступу, — перекрикивая бурю, отозвался один из охотников. — И там иногда спят медведи.

— Лучше медведь, чем пурга, — решился Асгрим. — Отпустите поводья — лошади сами вывезут.

Он рассказывал, что обитая в Утгарде испокон веков, ненниры настолько приспособились выживать в горах, что у них даже выработалось особое чутьё, которое помогало находить надёжные тропы и вовремя уклоняться от опасностей, даже когда ни зги не видно. Если станет совсем туго, как сейчас, нужно просто довериться лошадям. Так мы и поступили.

Я старалась не думать, что рядом зияет бездонная пропасть. Если Кассочка оступится, мы полетим вниз, и уже не будет ничего впереди: ни червоточины, ни демонов, ни места в ордене, ни даже замужества — весь остаток жизни обратится в миг свободного полёта. А дальше лишь тьма и блуждание неприкаянной тенью по Сумеречному берегу в обречённом одиночестве.

— Сюда! — сквозь толщу мыслей донёсся голос Асгрима.

Я не видела его из-за метели, но Кассочка уверенно ступала вперёд, чуя указывавшего путь собрата. Тёмное пятно узкого, как горлышко фляги, прохода надвинулось из-за поворота. Пришлось спешиться — потолок оказался слишком низким. Вход покрывала наледь, но через дюжину шагов по пологому спуску она стаивала. Дальше было сухо и тепло, а пещерный зал каменным мешком раздавался вширь и ввысь. Асгрим уже счищал с себя снег, а следом подходили остальные члены отряда.

— Нужно найти дрова и развести костёр, чтобы просушить одежду, — отдавал распоряжения Асгрим.

— Здесь должны были остаться запасы, — неуверенно подал голос один из охотников.

— Но их нет, — развёл руками Асгрим, освещая пещерный простор только что запалённым факелом. Дальней стены и потолка всё равно видно не было. — Пусто.

— Вы уверены? — настороженно спросил Вейас, продираясь сквозь толпу охотников и лошадей поближе к нам. — Я что-то чувствую. Может, медведь?

Туаты переглянулись и покачали головами. Брат не стал с ними спорить. Вскоре охотники ушли за дровами, а меня оставили распаковывать вещи. Посреди бугристого серого камня на полу я нашла ещё не до конца истлевшие доски и пожелтевший осыпающийся лапник, а чуть дальше обнаружилось большое кострище. Я поворошила пепел веткой — он показался подозрительно свежим. Разобравшись с лошадьми, к которым успела привыкнуть и уже не боялась, я направилась к Вейасу. Он сидел на полу в углу угрюмой тенью. Факел в его ладони догорал и вот-вот грозил обжечь руку. Глаза невидяще смотрели вглубь пещеры. Вей не шевельнулся, даже когда я принялась сбивать с его плаща и волос снег.

— Что с тобой? — спросила я.

Брат скользнул по мне мрачным взглядом и вновь повернулся к темноте, в которую упирались стены пещеры.

— Там что-то есть. Ты не чувствуешь?

Я села рядом и прислушалась.

— Может, пещера сквозная? Ветер на другом краю гуляет. А может, медведь храпит, — я нервно хохотнула и положила голову ему на плечо. — Ты ведь не об этом переживаешь? Скажи, я помогу.

Вей повернул ко мне голову и вгляделся в лицо. От тревоги в его глазах сделалось не по себе. Он крепко обнял меня, тёплое дыхание скользнуло по шее, губы коснулись волос. Вей приоткрыл завесу собственных мыслей и пустил внутрь. Смятение и усталость метались там грозовыми тучами. И ещё что-то пугающее. То, что он не озвучивал словами, но ощущал всем существом. Я принялась успокаивать его, окутывать собственными эмоциями: безмятежностью и негой.

— Всё лишь иллюзия. Скоро конец, — бессмысленно пробормотал он и отстранился.