Страждущий веры (СИ)

— Ты и раньше их не знала, но я всегда тебя слышал. Думай о том, что благодаря этой жертве я спасу тебя и твоего драгоценного Микаша. Верь мне. Только так хоть что-то получится.

Я верила. Старалась. В глубине души мне хотелось, чтобы Безликий был героем из нянюшкиных сказок, чтобы спас нас от мглы и вернул домой. Тогда на моей тёмной нетореной тропе появился бы путеводный огонёк.

Дрожащими руками я поднесла к губам бога до краёв полную чашу. Безликий пил с жаждой умирающего. Из уголков рта текли алые ручейки. Я поила его до тех пор, пока последняя капля крови не покинула истерзанное горло демона. Только тогда заметила, что черты Микаша исказились ещё больше: волосы потемнели, лицо вытянулось, скулы заострились, нос стал более узким. А глаза... глаза засверкали так, словно внутри горел небесный пламень.

— Получилось? — стараясь не выдать волнения, спросила я.

— Увидим.

Безликий отвернулся и вытер кровь с подбородка так же, как вытирал прежде согревающий напиток. Встал и вскинул руки над вэсом. Пальцы сплетались в странные жесты, губы шептали заклинание на неведом наречии. Подчиняясь напеву, каменная бездна разомкнула прожорливую пасть и поглотила тушу демона.

— Не удивляйся. Чем ближе мы к Тэйкуоли, тем я сильнее. Идём. Лучше принимать бой там, чем здесь.

32.

Мы шагали рука об руку по тёмному проходу. Становилось теплее, совсем жарко. Пришлось снять парку и повесить на локоть. Хотелось избавиться от торбазов, потому что ноги в них сильно потели, но ступать по острым камням босиком я не решилась. Факел догорел и потух. Сделалось беспроглядно, но Безликий смело двигался вперёд, словно видел как при свете. Ни разу на стену не наткнулся. Уверенно вёл за собой, и только поэтому я не боялась. Полагалась на него.

Послышались мелодичные трели певчих птиц. Горьковато-сладкие ароматы луговых трав ласкали ноздри. За поворотом забрезжил мягкий рыжевато-золотистый свет. Через несколько шагов мы вошли в огромный пещерный зал. Под ноги бросился вислоухий заяц с переливающейся фиолетово-зелёной шерстью. Над головой порхали птицы в радужном оперении. Жар исходил от огненных озёр у стен, светился, разгоняя тьму по углам. Камень на полу превратился в почву, которую пышным ковром устилали необычные пурпурные лапки папоротника. Между ними тонкими копьями высились лилии цвета малахита. Свежо и раздольно. От восхищения захватило дух. Какие яркие краски, почти как в сиянии Червоточин. По сравнению с ними тусклый человеческий мир казался жалкой поделкой нерадивого подмастерья. И всё же немного рябило в глазах.

Навстречу вышел словно отлитый из золота безрогий олень с козлиной бородой. Он опустился на колено и благоговейно склонил голову. Безликий погладил его широкий лоб. Олень печально заглянул в глаза и ушёл.

— Что это? — с удивлением выдохнула я, когда на моё плечо сел мотылёк, постоянно менявший цвет крыльев.

Безликий улыбнулся. Его окружил целый рой мотыльков, птиц и мелких зверьков, будто каждый стремился почтить и хоть на мгновение коснуться его благодати.

— Тэйкуоли — Долина духов. Лунги, иччитэ, миснэ, пупыги — все возвращаются сюда из Среднего мира, чтобы обрести плоть и отдохнуть.

— Почему они так льнут к тебе?

— Соскучились. Тоже потеряли веру и смысл, правда, у них осталась память. Бездна сожаления об ушедшем, об утраченном. Моё присутствие даёт им надежду, что Владычество небесное можно вернуть.

Духи обступили нас кругом. Я обняла себя руками. В этом сказочно красивом месте мне вдруг передалась скорбь Безликого, хотя я до сих пор не до конца понимала и принимала его.

— Смотри, а этот, кажется, к тебе.

Звонко посвистывая и расталкивая в стороны других духов, к нам спешил знакомый по Готланду поросёнок с головой младенца. Правда, здесь он отрастил фиолетовые волосы до пола и маленькие крылышки, розовые в цвет туловища.

— Свинтус, ну надо же! — я обняла его, как старого друга.

— Никакого уважения от этих людишек, да? — усмехнулся Безликий.

Дух согласно пискнул, но всё равно приветственно облизал мои руки и встал рядом.

Безликий провёл ладонью по воздуху, словно отирая зеркало от пыли. Белая точка превратилась в облако, почернела, стала грозовой тучей. Остроконечными пиками из неё вырастали закопчённые остроконечные башни грандиозного города. Он пуст. Он мёртв.

— Девятые небеса, благословенный город богов. Когда-то он был белее снега. На улицах цвёл жасмин, вишня и сирень. Вокруг журчащих фонтанов под песни соловьёв танцевали прекрасные апсары в летящих цветастых одеждах. Не было в мире места прекраснее. Но мы возгордились, стали высокомерны и недальновидны. Утратили смысл. Забыли, ради чего существуем и что даёт нам жизнь. И поплатились за это.