Страждущий веры

Я проснулась, как всегда, последней. Громко трещали дрова в очаге, пахло сытным мясным бульоном. Под потолком мерцали белыми огоньками лампадки, превращали мрак в седую дымку, похожую на белоземские туманы. Я потянулась и посмотрела на ближнюю стену. Ужас! Хорошо, что вчера я этого не заметила, иначе бы не заснула!

На стене висели костюмы из шкур животных и жуткие маски разных форм и размеров. На самом верху — бубны: два больших, три средних и три маленьких. Рядом колотушки с головами медведей, волков и птиц. Я поёжилась и отвернулась к брату. Он лежал с открытыми глазами и бездумно смотрел на меня.

— Вей, ты проснулся! — я обняла его за плечи.

— Вей, ты проснулся! — повторил он мою интонацию и жест.

И взгляд остался такой же… как выеденная скорлупа.

— Вей, что с тобой? — я встряхнула его, пытаясь привести в чувство.

— Вей, что с тобой? — эхом отозвался брат и тоже меня встряхнул.

— Это и есть мерячка. Демоны Северной звезды, эмирики, ещё владеют их телами, — раздался умиротворяющий голос Хорхора. Шаман действительно походил на Юле, такой же уютный, только совсем уж откуда-то из запредельных далей. — Пустые они. Будут повторять то, что делают люди с душой. Не смотри на него и медленно иди к нам.

Я отвернулась от брата и попятилась к очагу. Это оказалось не так-то просто. Взгляд то и дело наталкивался на туатов. Они вставали на четвереньки и ползли следом несколько шагов, пока я не отводила глаза. Но всё обошлось, я выбралась «без хвоста».

Мужчины сидели у очага. Хорхор помешивал кипевший в котле бульон. Микаш неаккуратными стежками штопал чёрно-бурую медвежью шкуру. Глянул на меня, и костяная игла в его пальцах сломалась. Я забрала шкуру и принялась за дело сама, пожалев иголки Хорхора.

— Зачем? Ты же все пальцы исколешь! — воскликнул Микаш, когда я в очередной раз с кряхтеньем проткнула толстую шкуру иголкой.

— Не сахарная — не растаю, — припомнила слова отца. Закусила губу, поднатужилась и сделала очередной стежок. Напёрстков бы сюда парочку, да потолще.

Микаш понурился и отодвинулся. Когда я закончила, Хорхор раздал нам по миске супа, в котором плавали куски свежего мяса.

— Забил лучшего оленя, — радушно улыбнулся он.

Сам Хорхор не ел. Видно, чистых мисок не хватало. Сказал бы, я помыла. Или… А вдруг еда отравлена? Я протянула миску обратно.

Хорхор качнул головой:

— Это мясо священного животного. Оно придаст силы для ритуала. Съешьте всё, если хотите спасти ваших друзей.

Пришлось есть, хотя я насытилась, не очистив миску даже наполовину, а вот Микаш доедал уже третью порцию. Обжора!

— Почему эта дрянь на нас не подействовала? — спросил он между сосредоточенным жеванием. — Меречки-эмеречки не вселились, или как их там?

Захотелось высказать, что я думаю о его привычке коверкать «сложные» названия, но голос Хорхора успокоил, как по волшебству.

— Вы отмечены другими духами: маленькая Искательница — мятежным духом перемен, — он легонько коснулся моего плеча и повернулся к Микашу. Тот весь напрягся и скрестил на груди руки. Хорхор снисходительно улыбнулся: — А грозный Разрушитель — сумеречным духом возмездия.

— Очередные бредни, — пробубнил медведь.

Разрушитель? А что? Ему подходит!

— Пойду, подготовлю всё к ритуалу. — Хорхор направился к стене с костюмами и масками.

Я придвинулась поближе к Микашу.

— Что тебя так злит? — спросила шёпотом.

— Ты ведь со мной не разговариваешь? Так, пожалуйста, продолжай в том же духе, — съязвил он, пытаясь отвертеться.

— Нет, ты вчера что-то недоговорил. Выкладывай! — наседала я. Из кожи выпрыгну, но расколю. Как орех.

— Ничего важного, ещё одни суеверные бредни, — он отворачивался и закрывался руками.

— Если бредни, тем более скажи — посмеёмся вместе.

— Это не смешно, а глупо. До нашествия к нам приходила горевестница. Сказала, что когда-нибудь тьма совьёт гнездо в моей душе и я стану проклятьем для людского рода. Мать испугалась, хотела от меня отказаться. Я услышал это в её мыслях и заставил забыть. Помнил только я. В кошмарах видел себя тёмной тварью с разноцветными глазами, сжигал людей на площадях больших городов, сжигал целые села вместе с жителями. А внутри была только ярость и ненависть ко всему живому. — Микаш поднял на меня затравленный взгляд: — Теперь ты меня боишься?

Я вскинула брови. Боюсь ли? Иногда он пугает меня грубыми выходками, ранит резкими словами. Но демонического в нём не больше, чем во мне. Искательница и Разрушитель.