Стражи Волшебного мира (ЛП)

В следующий миг мужчина исчез, тяжесть его веса пропала. Она с облегчением вдохнула воздух, снова обретя способность дышать, и попыталась рассмотреть, что случилось. Происходил бой между напавшими на нее и кем–то еще. Повсюду летали тела, а лесные тени перемешались с одетыми в черное противниками. Она слышала хрипы и крики, звуки ударов металла о металл и резкий свист внезапно оборванной жизни. Несколько нападавших снова растянулись на земле, но на этот раз уже больше не поднялись. Двое — она посчитала их последними — в молчаливом отчаянии сражались с вновь прибывшим. Никто ничего не говорил. Сражение было быстрым, жестоким и смертельным.

Через считанные секунды все те, кто пытался на нее напасть, неподвижно лежали на земле, а к ней наклонился Симриан.

— Ты испытываешь мое терпение, Афен.

Она попыталась подняться, но он снова уложил ее:

— Не стоит. У тебя сломана нога и ее надо зафиксировать.

Эльфийка кивнула, покорно подчинившись:

— Благодарю, что ты появился, — прошептала она.

— Я бы пришел раньше, если бы знал, куда ты направилась.

Она снова кивнула:

— Знаю. Было глупо не сказать тебе правду. Извини.

— Просто пообещай, больше не лгать мне.

— Обещаю. — Она встретила его взгляд. — Да.

Он протянул руку и передал ей Эльфийские камни:

— Думаю, будет лучше, чтобы они находились у тебя.

Она взяла у него эльфиниты, засунула их в карман и молча наблюдала, как он начал накладывать шину на ее ногу.

ГЛАВА 15

Высокий худой мужчина в просторных черных одеждах и с такими же глазами шагал по залам Совета Федерации в середине дня, как призрак по кладбищу. Его походка была беззвучной, однако он сразу обращал на себя внимание. Мужчины и женщины расступались перед ним, произнося льстивые слова с покорными жестами. Он кивал им в ответ, слегка приподнимал руку в приветствии; его бесстрастное лицо почти ничего не выражало. При движении его тело почти не шевелилось, так что казалось, будто он скользит над полом. Он держал свою голову склоненной, чтобы казалось, будто он испытывает почти такое же почтение к ним, как и они к нему.

Однако он не был таким, каким казался, ни почтительным, ни бесстрастным. Он смотрел на тех, мимо кого проходил, не как на коллег или равных себе, и тем более не как на друзей или приятелей. Они не представляли для него большого интереса, лишь служили его целям, каковы бы эти цели ни были, и исполняли все его желания.

Однако он никогда не позволял им это понять. То, как он их использовал и как они реагировали на это, казалось совершенно несвязанным, все выглядело так, будто достигалось естественным образом, так же неотвратимо и предопределенно, как восход и заход солнца.

Ему потребовалось какое–то время, чтобы достичь той точки, когда он мог этим воспользоваться. В самом начале он работал простым функционером, тихим и ненавязчивым, всегда в тени, всегда позволяя другим купаться в лучах успеха, который был его заслугой. Прошли годы, прежде чем он смог возвыситься до положения министра, но по–прежнему оставаясь в тени солидных мужчин и женщин, помогая другим без какого–либо вознаграждения, мелькая в коридорах и кабинетах палат Совета, один среди многих, никогда никем не замечаемый.

Пока не настало время, когда они заметили, но было уже слишком поздно.

Хотя, что бы они сделали, даже если бы знали всю полноту его двуличия? Потребовали бы, чтобы он спустился с вершины достигнутого успеха? Попросили бы его уволиться? Постарались бы его устранить?

Все это и многое другое представлял он себе. Однако они не смогли разглядеть то, каким он был, а он никогда не давал им повода считать его чем то иным, кроме как надежным компромиссом в водовороте враждующих фракций, которые постоянно пытались истребить друг друга. Все они всерьез верили, что он является наименьшим злом.

Наверное, в конце концов, они бы все поняли, если бы прожили достаточно долго.

Драст Чажал преподал бы им урок.

На самом деле, он все время преподавал им уроки. Они просто не обращали внимания, за исключением горстки, но большая часть тех людей пропала.

Десять дней назад бывший Премьер—Министр, человек не старый и не слабый, заболел какой–то опасной болезнью, которая убила его в течение двадцати четырех часов. Происхождение этой болезни осталось тайной для всех, но не для будущего преемника и его сообщника, а напряженная борьба за то, чтобы занять освободившееся место, отвлекла тех, кто мог бы более внимательно изучить этот несчастный случай.

Все прошло согласно плану, который был задуман задолго до этих событий. Драст Чажал в показном стиле отказался выдвигать свою кандидатуру, когда его имя наконец всплыло на поверхность, чтобы выйти из тупика между двумя кандидатами, которые в открытую боролись за это место. Не испытывавшие добрых чувств ни друг к другу, ни к сторонникам соперника, эти двое обнаружили, что их обошел человек, который был едва различим в политическом пространстве, чтобы заслужить признание, и который, будучи номинирован, неоднократно настаивал на том, что другие более квалифицированы и опытны, чем он.