Стражница Славтушэни (СИ)

В палатке Алексей достал сухую футболку и ещё одну безрукавку. Хорошо, что послушал Кэпа, и взял с собой большое колличество запасного белья. Внешне он казался спокойным, но внутри у него всё дрожало. Воспоминания о поцелуе на озере не отпускали его. Прежде, чем Тата от него отшатнулась, она ответила ему на поцелуй. Пусть быстро, почти мимолётно, но ответила. Может, он не ошибаетсяся? Может, и Кэп прав — она просто не хочет создавать конфликт в походе? Если всё действительно так, то у него есть надежда, что она не откажется встретиться с ним, когда они вернутся в Питер. Успокоив себя такими доводами, он решил избегать с ней встреч наедине, чтоб не радражать Юрия и не доставлять ей неприятностей.

Лагерь потихоньку просыпался и когда Алексей подошёл к столу, то застал почти всех, кроме Паши и Оли, которые умывались. Юра со Стасом чуть в стороне от стола завтракали и обсуждали рыбалку. Алексей подошёл к ним:

— Я тоже удочки взял. Вы рыбачить здесь собрались?

— Нет, — Юра решил вести себя с ним так, словно вчера ничего не произошло, — сейас поздно, да и с берега ничего не поймаешь. На этом озере лодка нужна. Мы после завтрака к Тахко-порогу поедем. Тут не далеко. Приедем засветло, пройдём вдоль реки, посмотрим спуски. Можно донки поставить, а можно утром пораньше удочки побросать. Там река широкая и намного спокойнее Суны. У тебя сапоги высокие есть? Ну, болотники?

— У Коли есть, по-моему. Я у него спрошу. — Он обернулся, поискал глазами Кэпа.

Коля в это время стоял у стола.

— Тань, а можно кашки? Только чуть-чуть. Ты не подумай, я не обжора. Просто, знаешь, эти холостятские завтраки, обеды, ужины…

— Жениться Вам, барин, нужно, — усмехнулась Таня, — ой, прости, если спошлила.

— Ну, в одном-то ты права, жениться нужно.

— А ты настоящий ей больше понравишься, я уверена, — подавая тарелку с кашей, сказала она тихо, что бы стоящие рядом Саша с Галюней не услышали.

— Что? Кому? — растерялся Николай.

— Иринке, — одними губами ответила Таня и повернулась к Саше.

— Саш, твой кофе готов. Конфетку хочешь?

Подошёл Алексей.

— Тат, меня покормишь?

— Подождать надо чуть-чуть.

— Я терпеливый. Я подожду, — сказал он и негромко, так, что б слышала только она, добавил:

«Я могу тебя очень ждать,

Долго — долго и верно — верно…»,

— при этом смотрел на неё с такой нежностью и любовью, что сердце у Тани замерло. Подтекст его слов был настолько очевиден, что она поняла всю серьёзность его отношения к ней. Может, надо всё-таки было выслушать его там, у ельника. Хотя, что бы это изменило? Она твёрдо знала, что здесь, в походе, не позволит себе ничего лишнего и не унизит Юру.

— Не думала, что ты увлекаешься поэзией… Асадова я тоже люблю. Ещё в школе зачитывалась его стихами…

Таня сделала ему яичницу и, подавая тарелку, сказала:

— Есть овощи консервированные. Будешь?

— Спасибо. Я возьму.

Он подошёл к Коле, который с удовольствием доедал кашу.

— Знаешь, Барс, ты, когда к ней в ресторан пойдёшь, меня прихвати. Я вам мешать не буду, я дегустировать всё меню буду.

Колюня ел кашу и поглядывал в Танину сторону. Как только она сложила в пустую кастрюлю из-под каши грязную посуду и пошла в сторону озера, он отправился за ней.

— Я смотрю, ты наблюдательная очень.

— Есть немного.

— Так заметно?

— Нет. Просто я действительно наблюдательная очень.

— И давно ты это… наблюдаешь?

— Ещё с заправки, с первого дня знакомства.

— А, как ты думаешь, она… — Коля запнулся под пристальным взглядом Татьяны.

— Я думаю, что никакой ты не Колюня, а Коля или даже Николай, — она не отводила от него взгляд.

— Это имеет какое-то значение? — У Коли непроизвольно расправились плечи и взгляд стал не просто серьёзным, а каким-то цепким. «Ого! Да мы, наверно, не просто Николай, а Николай Батькович», — подумала она. Ей был ооочень хорошо знаком этот взгляд! Незря она столько лет прожила с офицером МВД.

— Огромное. Поступай, как Николай, а не как Колюня. Она хорошая девочка. Всё её поведение — маска, собственно, как и твоё. Только, Коля, если ты действительно её любишь, тебе придётся проявить терпение и такт, а, может, и деликатность по отношению к ней. Я не буду тебе ничего рассказывать. Она расскажет сама, если ты вызовишь у неё доверие. Скажу только, что для двадцати двух лет в жизни этой девочки было слишком много боли. У неё очень изранена душа. По ней словно трактором проехались, а некоторые раны кроваточат до сих пор. Если ты не уверен, что у тебя хватит терпения залечить их, быть с ней бережным и заботливым… Коль, лучше не начинай. Ещё одного предательства она может и не вынести.

— Я похож на предателя? — ледяным голосом спросил он.

— Дело не в том, похож или нет. Просто слово «терпение» не из мужского лексикона.

— Теперь я его понимаю, — медленно сказал Коля.

— Кого?

— Алексея. Именно такая женщина и должна быть рядом с ним: понимающая, сострадающая и, в тоже время, сильная, уверенная в себе и очень прямолинейная, я б сказал, даже иногда беспардонная.

— Ты видишь меня такой?

— Я знаю, что ты такая.

— То есть ты сейчас вот так в открытую меня хамкой назвал?