Стрекоза для покойника (СИ)

- Спасибо, меня Вит с Муней подвезут, нам в одну сторону, - отозвался Димыч.

Лука старательно смотрела в землю. Пусть думают, что она расстроена увиденным в больнице… Нет, она, конечно, расстроена, но из колеи ее выбило именно видение из чужой памяти! Только что она случайно вытянула его из сознания водителя скорой помощи, как в доме Эммы Висенте это сделала с ней Этьенна Прядилова, правда, нарочно.

В машине Яр осторожно взял Луку за подбородок и, повернув к себе, произнес лишь одно слово:

- Что?

- Я попробую показать, - замотала головой Лука. В горле стояли слезы. - Не могу говорить…

Она взяла его руки в свои… Нет, так не пойдет! Распахнула куртку, прижалась щекой к груди. От его тепла и стука сердца в душе чуть ослабла натянувшаяся болезненная пружина. Лука закрыла глаза и попыталась вновь вызвать видение - выпукло, четко, в подробностях.

Гаранин обнял ее. Она почувствовала, что он улыбается. Улыбается?

- Ты знаешь, мне все равно, правым или левым кульком ты была, - сказал он. - Главное, что мы встретились…

Она подняла на него глаза. Всегда отрешенное выражение лица изменилось, будто его коснулся живописец волшебной кистью, добавляя красок, углубляя тени, прорисовывая полутона.

- Я рад, что мы встретились, - его глаза улыбались, - поедем домой?

Домой… Поедем домой. Такие простые два слова, и такие важные.

Яр никогда не оставался ночевать у Луки, и она не настаивала. Не стоит жиличке слишком испытывать терпение домовладелицы - Анфиса Павловна и так уже добра к ней без меры. Поэтому, когда Яр говорил ‘домой’, это значило - в дом на болотах.

Она молча кивнула. Откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза. И открыла их, только когда машина зарулила на участок.

***

Светало. На окне горела керосиновая лампа. Огонек светил ровно - сквозняки его не беспокоили, в комнате было тепло, даже жарко. Лука прижималась щекой к голой груди Гаранина и слушала, как бьется его сердце. Яр пошевелился, чуть приподнялся на локтях, заглянул ей в лицо.

- Что ты делаешь?

- Слушаю, как твое сердце бьется, - улыбаясь, ответила она. - Это так здорово - стук сердца!

Теплые губы поцеловали ее в макушку.

- Я, когда был маленьким, тоже любил слушать мамино сердце, - вдруг признался Гаранин. - Залезал к ней на колени, обнимал и слушал. Такой мерный шум, как море… Этьенна, тогда она была для меня тетей Этьенной, как-то объяснила мне, что ребенок в животе у мамы слышит этот звук, и он его успокаивает.

- Я видела у нее дома фото - она, твоя мама и Эмма Висенте… Они дружили?

Лука приподнялась, чтобы смотреть ему в глаза.

- Очень близко. Мама не справилась бы без их помощи, когда Алуся заболела, а главное, когда выяснилось, что никто помочь ей не в силах. Эмма пробовала лечить ее сама, приглашала своих сестер по Ковену, лучших целителей… - Яр коротко вздохнул, не давая вырваться боли, и Лука снова прижалась к нему щекой, обняла крепче - чем еще могла помочь? - Когда стало ясно, что ничего нельзя поделать, у мамы случилась тяжелая депрессия. Макс даже боялся за ее жизнь. Они всячески поддерживали ее, тормошили, чуть не насильно в гости вытаскивали… - Снова короткий вздох. - Собственно, из-за этих гостей они и попали в катастрофу. И оба погибли.

Лука почувствовала, как потянуло холодом, будто окно открылось. Она уже знала это чувство и научилась доверять ему - происходило что-то важное, что-то, что Сестры Равновесия в полусне-полуяви называли ‘погрешности бытия’.

- Расскажи, - попросила, судорожно вздохнув. Чуть было не добавила: ‘Мне нужно это знать!’, но вовремя сдержалась.

- Она из больницы не выходила, Макс туда привозил продукты и все необходимое. Как ни странно, надежда оставалась только на традиционную медицину - когда лучшие из целителей ставят диагноз ‘неизлечимо’, это значит, что магия не поможет. Поэтому он работал, как проклятый. Съездит на охоту, вернется, заедет в больницу со всем необходимым, и опять берет заказ. Через год их обоих было не узнать… - голос Яра звучал глухо, но звучал, и Лука была ему благодарна за то, что делится. Лежала тихо, как мышка. Не спугнуть бы такую редкую и такую болезненную откровенность! - В конце концов, Эмма уговорила их приехать к ней на выходные. Я остался Алусю навещать, чтобы не скучала. Они с Этьенной маму в баню потащили, а Макс машиной занялся - все не было возможности посмотреть, а там что-то с тормозными колодками случилось…

Гаранин замолчал. И молчал долго. Лука уже решила, что продолжения не будет. Благодарно поцеловала его в плечо, встала, накинула его же футболку и пошла на кухню, ставить чайник. Сейчас принесет ему чашку горячего кофе, и Михал Кузьмич за ужином про шоколадку в шкафу намекал… Хотя, конечно, какой ужин в четыре утра?

Лука достала из шкафчика чашки и поставила рядом с закипающим чайником. Взяла банку с растворимым кофе…

- Алусе неожиданно стало хуже, - донесся в кухню голос Яра, звучавший совсем глухо. - Настолько хуже, что мы решили - все… Надо было срочно ехать в больницу, а машина оказалась разобрана, и они поехали на машине Эммы…