Стрекоза для покойника (СИ)

- Звонил… отец, - с трудом выговорил Гаранин, - требует вернуть Алусю в больницу…

- Он может ее забрать? – испугалась Лука.

Яр покачал головой:

- Не имеет права, однако может сообщить, где мы находимся…

- Думаешь, он сделает это?

- Не знаю, - он за руку вытащил Луку вперед и теперь сам обнял сзади.

Приятно было стоять на морозе, спиной прижимаясь к его горячему крепкому телу.

- А он вообще знает, что происходит?

Гаранин вздохнул:

- Наверняка отслеживает.

- Тогда он в курсе, в какой опасности ты находишься?

- В курсе.

- И ничего не делает?

Яр развернул ее к себе лицом.

- Я тебе отвечу один раз. И больше не надо вопросов на эту тему. Ему все равно, понимаешь? Он не человек, а кусок льда, без эмоций, без чувств. И всегда таким был! Идем в дом!

На пороге их встретил встревоженный Хотьков, вытирающий руки кухонным полотенцем.

- Что-то случилось?

- Ничего, но нам нельзя здесь оставаться!

Неожиданно Димыч улыбнулся:

- Никогда не думал, что окажусь в бегах! Жизнь казалась такой размеренной…

Где-то далеко залаяла собака. А затем лай сменился коротким воем и смолк.

Гаранин резко развернулся в ту сторону. Затем посмотрел на Луку по-звериному суженными зрачками.

- Разбуди Алусю. Димыч, ей нужно делать уколы?

- В девятнадцать ноль-ноль.

- Сделай сейчас. Кондратьич, собери нам припасов в дорогу!

Домовой появился прямо из воздуха. Глядя вдаль, схватился за обросшие кудрявой бородой щеки и покачал головой.

Из-за забора поднялся, будто всплыл с глубины, туман. Странный, седой и вязкий. Но через преграду перебраться не смел – клубился над ней, будто гневался.

- Сколько их? – спросил Гаранин домового.

Тот прищурился.

- Пятеро. Резво шагают, собаки! Видать, кто-то сильный их гонит!

Яр выругался, посмотрел на растерянного Димыча и испуганную Луку, и вдруг рявкнул:

- Вы еще здесь? Быстро наверх!

Алуся отчаянно зевала и терла глаза – здешний, наполненный кислородом воздух с непривычки валил с ног.

Пока Димыч вводил ей в катетер лекарства, Лука и Михал Кондратьич приготовили бутерброды, большой термос с кофе и маленький, с чаем, для девочки. Яр, появившийся из подсобки, выглядел непривычно. Одет был в черную водолазку и штаны цвета хаки со множеством карманов. На плечах крест-накрест – кожаная перевязь, на которой за спиной крепились скрещенные клинки. На ногах берцы, но не те, что носил каждый день. Другие – окованные стальными пластинами, с шипастыми голенищами. Судя по виду, весили они немало. Лука смотрела на него во все глаза и ощущала, как от страха сбивает дыхание. Потом покосилась на Алусю, ради нее взяла себя в руки, хотя девочка вела себя, как ни в чем не бывало. То ли не осознавала серьезность положения, то ли так уверена была в брате.

Гаранин спокойно, будто прогуливался, прошел к забору, не обращая внимания на туман, подогнал машину к дому. Покидал туда скарб: припасы, свой и Димычев рюкзак, что-то объемное, завернутое в ткань. Поднялся на крыльцо. Лука, шагнув к нему, вцепилась пальцами в перевязь. Он посмотрел на нее, бережно отцепил от себя, поцеловал и толкнул к Димычу.

- Я сейчас буду занят. Если со мной что-то случится, уезжайте. Адрес у тебя есть! А теперь идите в дом и заприте дверь!

Лука рванулась к нему… Показалось, больше никогда не увидит! Но Хотьков был начеку.

Держа за локти, втащил через порог, ногой захлопнул дверь. Замок повернулся сам собой. Следом за ним загрохотали засовы – это закрывались и запирались ставни.

Девушка сердито отпихнула алхимика, перевела дыхание. Господи, как страшно!

- Лука, иди сюда! Мы с Вольдемаром в мышку играем! – позвала из второй комнаты, где стояла одна старая кушетка, Алуся.

Лука пошла на голос. Девочка привязала к какой-то веревочке фантик от конфеты и таскала по полу. Кот припадал на передние лапы, смешно шевелил попой, бил хвостом, потом неожиданно прыгал и… заваливался на бок, скрюченными лапами прижимая «мышку» к бежевому пузу.

- Садись и не психуй! – строго сказала Алуся, похлопав ладонью по кушетке, на которой сидела. – Все будет хорошо.

- А ты… - Лука села рядом, - давно про брата знаешь?

- Всегда знала. И про маму, и про папу… Папа, знаешь, какой у меня был!

- Знаю, видела на фотографии, - улыбнулась Лука, и вдруг ее осенило. – Подожди, сейчас принесу!

Она сбегала наверх, достала из трюмо трельяжа всю кипу фотографий, отнесла вниз и разложила на кровати.

Довольный кот утащил фантик на кухню – про игру Алуся забыла. Прозрачные пальцы раскладывали бумажные четырехугольники, гладили лица, давно ставшие воспоминаниями.

Лука напряженно прислушивалась, но на улице царила мертвая тишина – то ли ничего еще не происходило, то ли ставни были слишком толстыми.

- А знаешь, - Алуся подняла на нее огромные глаза, прижимая к себе ту фотографию, где уходили по полю, взявшись за руки, Марина Доманина и Максим Бабошкин, - я уже умирала один раз. И даже как бы совсем умерла, но мама не разрешила.

- Что? – Лука отвлеклась от ставен.