Стрекоза и Оми

Я не ошибся, статья о Свечине оказалась довольно подробной. Выяснилось, что к моменту написания «Всемирной хронологии», то есть к 1809 году, Николай Петрович был полковником в отставке с богатым военным опытом участника антинаполеоновских войн – дважды ранен, награждён орденами Святой Анны третьей степени, Святого Владимира четвёртой степени с бантом и золотой шпагой с надписью «За храбрость». Мне представился крепкий, подтянутый молодой мужчина в самом расцвете сил – около тридцати лет, – вынужденно отстранённый от действующей армии «за полученными ранами», отрешённый от нормальной семейной жизни, жаждущий приложить неуёмную энергию во славу России. В этот-то самый момент его и привлекает к работе Бекетов. Хитрый Бекетов! Знает, что творит!

Честно сказать, словарная статья вызвала разочарование. Не в Свечине, конечно, а в авторах, её написавших. Это ж надо умудриться – добавить в бочку мёда нехилую ложку дёгтя, причём в самом начале текста. «Ложкой» было всего лишь слово «дилетант», навязчиво повторяющееся в тексте. Но мне стало обидно за Николая Петровича, молодого тридцатилетнего парня, боевого офицера. Жил себе человек, жил, занимался любимым делом, писателем себя не называл, однако писательством развлекал честную компанию, как, впрочем, и многие другие образованные люди той поры. Человек просто творил, когда ему было весело или грустно, писал для дружеского кружка и для далёкой, одной-единственной девушки, жизнь с которой, увы, не сложилась. Но это была его жизнь, и прожить он её хотел достойно. А тут раз – и ярлык: дундук, второй сорт. Клеймо. Плевок от неблагодарных потомков.

Личности авторов статьи мне абсолютно не интересны, их фамилии даны мелким шрифтом, я их прочёл, но не стал запоминать. Зачем? Зато любопытен Свечин, написавший вот такое, может быть, далеко не совершенное, но яркое произведение, и мне хочется знать, что за события он отметил в хронике как наиболее значимые для своего времени.

Скажите, а кто из нас не дилетант в чём-либо? Кто из писателей той эпохи не был дилетантом? Однако дилетант-писатель Карамзин, у которого, по нашим меркам, «три класса образования», становится лучшим отечественным автором; дилетант-историк Карамзин создаёт грандиозный труд, который и сейчас, через двести лет, актуален. Увы, авторы статьи расписались в собственной некомпетентности. Энциклопедический словарь не может содержать субъективных оценок, мне, как читателю, не интересно мнение серых мышек от филологической науки: подайте мне факты, а я сам с усам – разберусь и сделаю выводы. Или, если неймётся, приведите анализ. Когда мы анализируем художественное произведение, мы говорим о литературе; когда даём ему оценку – говорим о нас самих.

18. Симбирск. Continuatio 3

Коридор был длинен. Такого ни в одной библиотеке я не видел. Анфилада служебных кабинетов и небольших читальных залов. Я прошёл его дважды, прежде чем обнаружил кабинет директора.

– Марина Егоровна, где я могу найти Настю? – спросил я, переступая порог комнаты.

И сразу же её увидел.

Она сидела на самом краешке венского стула напротив Марины Егоровны; вздрогнула и обернулась, когда я вошёл. Глаза её были заплаканы.

– Я уезжаю, – сказал я Насте.

Она никак не отреагировала.

– Что так скоро? – удивилась Марина Егоровна.

– Я уже всё нашёл.

Марина Егоровна поднялась, взяла меня под руку и потянула обратно за дверь.

– Стоило ли приезжать так далеко из-за нескольких страничек текста.

– Мне нужно было просто вдохнуть аромат эпохи. Я не шучу. На страницах книги осела пыль начала позапрошлого века, и, надышавшись ею, я вполне прочувствовал время.

– Довольно оригинальный способ чтения.

Марина Егоровна улыбнулась. Потом зашептала:

– У Настеньки есть парень, понимаете, и он весь извёлся, узнав, что она с незнакомым молодым человеком. А у вас с ней серьёзно?

Я посмотрел на неё холодно.

– Бросьте вы, Марина Егоровна, какой я вам «молодой человек»? Я старый импотент, у меня не может быть ничего серьёзного.

Марина Егоровна побледнела и брезгливо отстранилась, освободив наконец мой локоть.

– А вы циник. Скоро Настин жених примчится сюда, думаю, что вам действительно нужно убраться. Как можно скорее. Иначе, Христофор Колумбович, ваше путешествие закончится плачевно.

– Простите, насколько плачевно?

– Возможно, вас съедят, как Джеймса Кука. А возможно, и вовсе не смогут найти, как Лаперуза.

– Ага, я начинаю догадываться… Значит, Настин жених – кровожадный дикарь. Правда, у этого дикаря есть телефон, по которому ему позвонил неизвестный доброжелатель или просто прислал эсэмэску, и теперь этот паршивый ублюдок мчится сюда, чтобы канючить и извиваться перед женщиной, которую изводит домогательствами.

Откуда мне известен этот мерзкий, колючий, ненавидящий взгляд женщины, с которой я никогда доселе в жизни не пересекался и которая меня совсем не знает? Почему она мне не понравилась сразу, как только я её увидел?

– Этот паршивый ублюдок – брат нашей директрисы, – раздался за спиной голос Насти.