Стрекоза второго шанса

– Никто. Он сам пришел и умер. На глазах у двух охранников.

Гай вскочил.

– Странно! Идем взглянем на него! Труп, надеюсь, не обыскивали?

– Нет.

– А зонт?

– Зонта не было.

Долбушин посторонился, пропуская Гая. Он надеялся, что сумеет незаметно спустить в карман закладку. Когда Гай, не оглядываясь, прошел мимо него, Долбушин боком метнулся к столу, схватил закладку и… ему показалось, что она зазвонила. Он вздрогнул, отдернул от закладки пальцы и… понял, что звонит телефон. Старый, массивный, громкого нрава аппарат, к которому Гай привык и не желал его менять, подпрыгивал на краю стола. Номер этого телефона был у Долбушина, Белдо, Тилля и еще нескольких приближенных. Причем звонили они в исключительных случаях. Гай не переносил пустого общения за исключением того, инициатором которого являлся сам.

– Что случилось, Арно? Кто там еще? Не снимай, я сам!

Гай неохотно вернулся и поднял трубку. Слов было не различить, но по осколкам голоса Долбушин узнал Белдо. Старичок спешил, захлебывался.

– Не мельтешите, Дионисий! Где? В каком месте? – оборвал его Гай.

Шустрый старичок ответил шустрой очередью слипающихся слов.

– Когда?

Снова мешанина слов, из которой напрягавший слух Долбушин понял, что Младочка в обмороке.

– К эльбам Младу!.. Посылайте туда своих розовых волшебников! А мне плевать, что спят! Будите пинками!

Трубка полетела на рычаги.

– Арно! Ты слышал? Шныры разбили четверку, которую Тилль послал, чтобы расквитаться с тем парнем, Родионом! По мне, так он вообще не стоил возни! Не хотеть быть с нами – это еще не преступление, однако у Ингвара были с ним старые счеты. Он нам много крови попортил.

Долбушин всплеснул ручками, как это всегда делал Арно.

– Да сколько их было, этих шныров?

– Неважно. В разбитой четверке был маг Белдо. Он успел связаться с Дионисием и сообщил, что у него обломок закладки с крыльями стрекозы.

– ЧТО? Где он его взял?

– Белдо не знает. Он считает, что скорее всего среди шныров был парень, которого недоумки Тилля упустили под Копытово, и в бою закладка перешла к магу.

– И где закладка сейчас? – спросил Долбушин, невольно оглядываясь на шахматную доску.

Лицо Гая одной частью раздулось, а другой опало.

– Никто не знает. У мага был браслет-телепорт. Шныры его прижали, и он решился на прыжок.

– И?..

– Неудачно! К Дионисию прибыли только кости его ног. Да еще челюсть, застрявшая в подоконнике.

– А закладка?

– Закладка исчезла! Едем, Арно! Если закладку не выбросило к Белдо, она до сих пор в парке!

– А если рассеялась?

– Закладки не рассеиваются. Песчаник мог растрескаться, но не крылья! У живой закладки – никогда! Отколоть от нее часть можно было только на двушке.

– Но зачем маг телепортировал? Он же не мог не знать, что с закладками не…

– Его сбило с толку, что шныр до этого телепортировал с ней и остался жив. Не всякий трюк можно повторить дважды! Едем, Арно!.. Хотя нет, останься! Присмотри за телом Альберта! Что-то тут не чисто!

Гай уже летел по коридору. Позади него павлиньим хвостом мелись отставшие арбалетчики. Глава форта схватил с доски закладку и выскочил следом. Он едва держался на ногах, но надеялся, что сумеет добраться до электрокара и до ворот. За телом Долбушина он присмотрит. В этом Гай может не сомневаться.

Лишь бы муха не села или гиела не ткнула его носом…

Глава 30 Папина дочка

Настоящий поступок – есть действие, не осмысливающее себя как поступок.

Из дневника невернувшегося шныра

Даня пнул ведро. Перевернул его и сел. В пегасне он был один. Сюда он пришел, чтобы укрыться от всех. Про крылья стрекозы он так никому и не сказал. Не набрался храбрости. И теперь считал себя виноватым во всех бедствиях человечества, начавшихся, как известно, с изобретения колеса. Ему не хотелось дышать, не хотелось думать, не хотелось смотреть по сторонам.

– Паршиво, господа! Паршиво и нелогично! Не вижу системы! – бормотал он, имея в виду и общее мироустройство, и свою собственную, отдельно взятую жизнь.

Ворота лязгнули от хорошего пинка. В пегасню ввалилась Штопочка и двинулась к бочонку с овсом. Бич был привычно перекинут через плечо и лихо закручен. Ступала Штопочка широко, по сторонам не смотрела. Ощущалось, что маршрут знакомый. Добравшись до бочонка, Штопочка засунула руку до плеча в овес. Даня встал, нарочно брякнув ведром.

Штопочка тревожно оглянулась.

– А, это ты, длинный! Что ты тут делаешь?

– Ничего, – с обидой отозвался Даня. Он, конечно, был длинным и не оспаривал этого факта, однако не настолько длинным, чтобы всякие короткие постоянно напоминали ему об этом.

– По тебе и видно! – сказала Штопочка, выуживая из овса бутылку.

Даня разинул рот. В бутылке был явно не кефир, хотя и кефир, говорят, имеет какие-то градусы.

– Смотри не сболтни никому! А то обижусь прямым в нос! – предупредила Штопочка.

Даня замотал головой. Штопочка ободряюще хлопнула его по плечу.