Стрела Амура

— Я познакомилась с ним в поезде примерно год назад, стали встречаться. Поначалу всё было хорошо, дарил цветы, подарки, на руках носил, стихи читал. Но один раз пришёл ко мне пьяный, глаза стеклянные, схватил меня за горло, потащил в комнату и практически изнасиловал. Утром плакал, просил прощения, говорил, что ничего не помнит, а через неделю всё повторилось, только ещё и избил меня. В общем, выгнала я его. Выгнать-то я его выгнала, а он стал регулярно приходить и угрожать, мол, не будешь со мной — не достанешься никому. Потом вроде успокоился, ещё несколько раз приходил, но я дверь не открывала. Мы тогда уже с Валентином встречались.

Родин понял, что настал самый ответственный момент, встал, налил по третьей рюмке. После того как выпили, предложил Яне сигарету. Закурив, Яна задумчиво посмотрела на Родина.

— Сергей, что теперь со мной будет?

— Давай для начала закончим разговор, а потом будем думать, в любом случае, я обещаю, с тобой всё будет хорошо. Расскажи мне за девятое мая.

— Валентин приехал ко мне восьмого мая, он был в командировке, сказал жене, что вернётся девятого, а сам заехал ко мне. Он, в принципе, уже хотел разводиться, но не знал, как сказать об этом жене.

Вечером, девятого мая, часов в десять Валентин вышел в ларёк, у него кончились сигареты. А вернулся, представляешь, с Виталиком. Тот, оказывается, возле подъезда караулил. Вломился в квартиру и начал: «Сука, шалава, проститутка, я вас сейчас обоих на запчасти разберу». Я ему «убирайся» кричу, «а то милицию вызову», а он уже на Валю переключился. «Слышь ты, урод, это моя тёлка, и только я её драть буду». Дошло до того, что Валя врезал ему пару раз хорошо, нос разбил, он мне ещё тумбочку коридорную всю в крови измазал. Тот подымается и говорит: «Ну, капец вам, молитесь, суки, — на меня посмотрел, — а ты всё равно моя будешь», — и ушёл. Валентин ещё посмеялся, говорит: «Давай, давай, Ромео, иди нож точи». В общем, как-то легко мы забыли про этот инцидент. Часа в три ночи Валя собрался домой, я его проводила и легла спать. Проснулась утром от сирены милицейской, в окно посмотрела: суета какая-то возле школьного забора, у меня как-то сразу сердце сдавило. Оделась я, вышла, а когда голову увидела, чуть сознание не потеряла. Ноги ватные, иду, ничего не вижу, как до дома добралась — не помню. На постель упала, слёзы меня душат, и так весь день. Потом встала где-то в обед, зашла на кухню кофе выпить, и тут мразь эта, Виталик, заходит — видимо, я дверь забыла закрыть. Говорит: «Ну что, шалава, как тебе мой подарок», — и показывает на забор. Я всё поняла и от ужаса двинуться не могу, думаю, сейчас он и меня убьёт. А он за стол сел и вытряхивает на стол руку, точнее кисть, свёрнутую в виде фиги, и так со злорадством говорит: «Ну что, сучка, поздоровайся со своим любовником». Я думала, умру от страха. Этот ублюдок руку спокойно в пакет спрятал и говорит: «Смотри, если хоть слово кому скажешь, твоя башка на соседнем колышке окажется». Так и ушёл, я в окно выглядываю, а он идёт спокойно, пакетом размахивает, в котором рука Валика лежит. — Закончив рассказ, Яна вздохнула с облегчением как будто камень с души свалился.

— Он прийти не обещал? — спросил Родин.

— Сказал, что обязательно придёт, когда всё уляжется. Родин разложил перед Яной фотографии мясников.

— Который из них твой Виталик?

— Не который, его здесь нет, — кинув беглый взгляд на фотографии, ответила Яна. «Размечтался, — подумал Родин, — чтоб тебе всё и сразу, ладно, отработаем от неизвестного».

Мистер Х

— Яна, скажи, станок бритвенный в тумбочке в ванной — это Валентина или Виталика? — спросил Родин.

— Вы что — в шкафчике рылись? Как вам не стыдно?

— снова перешла на «вы» Яна.

— Стыдно у кого видно, — огрызнулся Родин, — если бы я там не порылся, ты бы сейчас ждала, когда твою очаровательную головку на кол водрузят, так чей?

— Это Валентина.

— Ты после девятого уборку в квартире делала?

— Да какая уборка, ты же видишь, в каком я состоянии.

— Это очень хорошо, опиши мне этого Виталика.

— Ему 28 лет, день рождения у него 21 апреля, он ещё прикалывался — как у Гитлера. Фамилия Маковецкий, но это только с его слов, документов я ни разу не видела. Ещё он себя постоянно называл Виталий Сергеевич, думаю, отчество настоящее. Высокий, где-то 185 см, спортивный, волосы тёмно-русые, глаза серые, над верхней губой шрам 3 см, на левом плече наколка — роза, обёрнутая колючей проволокой и проткнутая кинжалом.

— Да, не густо, — подвёл итог Родин, он вышел из кабинета и направился к Пряхину.

— Наше вам с кисточкой, — приветствовал Пряхина Родин, — теперь можешь идти докладывать шефу — наша это голубка.

— Ну и фартовый ты чёрт! — воскликнул Пряхин. — Хотя я с самого начала знал, что так и будет.

— Фарт здесь ни при чём, Пряхин, это внимание и дедуктивный способ мышления. Кстати, я тебя расстрою, наши мясники не при делах, Цивелева никого не опознала, так что ищем неизвестного, можешь снимать наружку.

— Ну и скотина ты, Родин, только обрадуешь — тут же нож в ребро. Ладно, пойду начальство обрадую и наружку сниму.