Стрела Амура 9-го калибра

— Но тут проблемка одна нарисовалась. — Шаповалов внимательно посмотрел на него, на Максима же едва глянул.

Похоже, он понял, кто в их трио играет первую скрипку.

— Острый?..

— Вы же сами говорите, что вам не нужна война.

— Короче.

— Если можно, надо бы выпустить Вострова. Пусть это будет жест доброй воли. С моей стороны.

— А ничего не треснет? — жестко спросил Помазов.

— Я же с вами по-хорошему, — нервно проговорил Шаповалов.

— У меня чуть почки не отказали после твоего хорошего обращения.

— Когда это было.

— Договорились. Завтра Востров будет на свободе. Что ты там про «Ягуар» говорил? — Помазов нахраписто глянул на Шаповалова.

Максим удовлетворенно кивнул. Он заварил эту кашу, в которой утонул Танаков и замочил свои крылышки Анисимов. Ему же приходилось ее расхлебывать.

Вряд ли Анисимов стал исправляться, но свинью Вострову все же подложил. Того должны были выпустить на свободу нынче вечером, но Анисимов сделал все, чтобы затянуть процесс. Поэтому Острый выйдет завтра.

Сегодня Максим, в принципе, мог бы встретиться с Оксаной. Позвонить ей будет не сложно, а уж она-то обязательно что-нибудь придумает.

Но Юрьев решил, что не станет ей звонить. Во-первых, у него есть Рита. Во-вторых, не стоит подставлять Оксану. Вдруг Острый узнает о ее похождениях? Он ведь и убить может.

Максим собирался уходить, когда появился Пивнев, дежурный прапорщик из изолятора временного содержания. Круглое лицо, сдобные щеки, узкие щелочки глаз.

— Товарищ капитан, это, может, не мое дело, но просили передать… — промямлил он.

— Короче!

— Востров хочет с вами поговорить. — Пивнев отвел взгляд в сторону.

Понятное дело, он отправился к Максиму не бесплатно. Острый наверняка его подмазал.

— Завтра пусть заходит, — заявил Юрьев.

— Мое дело передать. — Пивнев пожал плечами и был таков.

Максим не стал останавливать его, но в изолятор временного содержания все же спустился. Пивнев провел его в камеру к Острому.

— Я дверь не закрываю, — шепнул он в спину, когда капитан переступал порог.

Востров сидел на шконке и даже не шелохнулся, когда Максим подошел к нему.

— Сядь! — сказал он, едва пошевелив губами.

— Не за что.

Востров поднялся сам, вонзил в него взгляд и заявил:

— Борзый ты, капитан.

— А как с вашим братом по-другому?

— Со мной по-человечески надо, а ты ведешь себя как крыса.

— Это все?

— Я знаю, ты меня из-за Оксаны закрыл.

— Сдали тебя, Острый, потому и закрыл. Снова сдадут — снова закрою. Ты давай, нарывайся, быстрее сядешь.

— Оксана с тобой сегодня утром была.

— Оксана со мной в отдел ехала. С вещами для тебя.

— А по пути что было?

— Ничего не было. А если бы и было, то я перед тобой не оправдывался бы.

— Завтра меня выпустят.

— Я буду следить за Оксаной. Хоть пальцем ее тронешь, сядешь снова.

— Завтра меня выпустят, — повторил Востров. — У тебя есть время написать рапорт и свалить отсюда. Не успеешь — пеняй на себя. Я тебе Оксану не прощу.

— Это угроза?

— Пошел вон!

Максим и сам не понял, как все произошло. Он ударил Вострова в солнечное сплетение.

Тот скрючился от боли, повалился на шконку и прохрипел:

— Ты покойник!

— Я твою перчатку поднял, — сказал Юрьев и вышел из камеры.

В коридоре он столкнулся с Пивневым.

— Что там? — с тревогой спросил тот.

— Ничего, пройдет.

— Я гляну…

Максим пожал плечами, покинул изолятор и вышел во двор, к своей машине.

Домой капитан возвращался в отвратительном расположении духа. Он, конечно, человек с возможностями. У них спаянный коллектив, плюс Шаповалов на подхвате. Все же Юрьев слаб перед Востровым. Тот мог похитить Максима, завезти в лес и там похоронить. Острому ничего за это не будет. Братки могли застрелить Юрьева прямо на улице. Если не взять исполнителя, то до Вострова ни в жизнь не добраться. Если вдруг того все же посадят за организацию убийства, то Максиму от этого легче не станет. Оксане тоже.

Надо ехать к ней, забирать ее, пока не поздно, и сваливать отсюда. Максим подумал об этом уже дома. Да, он мог сесть в машину и отправиться к Оксане. А дальше? Бегать от Вострова? Ну уж нет!

Юрьев пожарил яичницу с колбасой, достал бутылку водки. Сто граммов — не панацея, но толчок к вдохновению. Может, какая умная мысль в голову придет.

«Наверное, надо поговорить с Горбатовым, — подумал капитан. — В его показаниях нет главного. В разговоре с Губановым Востров сказал, что нужно наехать на контору. А на какую именно, приходилось догадываться. Но адвокаты делать этого не желали. Не было разговора за Шаповала, да и точка. Горбатов может сказать, что была такая тема. Тогда Вострову не отвертеться.

Но даже в этом случае надолго его не закрыть. К тому же у него останутся возможности. Он подставит мне подножку через своих людей.

Но появятся возможности и у меня. Почему бы не грохнуть Вострова в изоляторе? В принципе, это не так уж и сложно. Смог же Танаков расправиться с Дьяком. Только вот отважусь ли я на такой шаг? Вряд ли».

На дне бутылки оставалось не больше рюмки, когда позвонил Помазов.

— Ты где? — спросил он.

— Дома. Случилось что-то?

— Ты к Вострову в камеру заходил?

— Заходил.

— Бил его?

— Да, разок. В живот.