Стрела Кушиэля. Битва за трон

Жослен расслабил завязки на наруче здоровой рукой, подтянул его повыше и закрепил поверх раны, затянув завязки зубами.

Смеясь, Вальдемар Селиг ринулся в атаку, и мерный стук копий возобновился.

Я вижу это снова и снова. Вот готовый к нападению Жослен взмахом меча парирует выпад Селига и тут же сам замахивается, взявшись за рукоять обеими руками. Селиг поднимает щит, готовясь отразить удар сверху. И тут повернутый клинок Жослена чиркает скальда по скуле.

Из раны потекли красные ручейки, обагряя ухоженную бороду. Густая и красная, кровь закапала на шкуру.

Скальды перестали стучать.

В гробовой тишине Жослен поклонился и убрал меч в ножны.

Вальдемар Селиг провел ладонью по щеке и презрительно стряхнул кровь с пальцев.

– За это, – тихо сказал он, направляя свой меч Жослену в сердце, – я позволю тебе прожить достаточно долго, чтобы увидеть, что от нее останется, когда я с ней закончу и отдам на поругание своим воинам.

Я так и знала, что надеяться не на что.

Жослен посмотрел на Селига. В небесно-голубых глазах плескалось спокойствие.

– Во имя Кассиэля, – ровно произнес он, – я служу и защищаю.

И пришел в движение, текучий как вода.

Всем своим приемам кассилианцы дают названия: поэтичные, красивые и благостные, взятые из природы… «птица», «горный ручей», «дерево на ветру». А за мирными словами все та же наука убивать.

И лишь одно название взято из другой области – терминус.

В популярной пьесе ударным был эпизод, в котором кассилианец совершает терминус. Однажды в «Петушке» я видела, как актер разыгрывал эту роль.

И вот сейчас, стоя на коленях между двумя Белыми Братьями перед лицом беспощадного мучителя, я сразу догадалась, что задумал Жослен. Когда он, разворачиваясь в мою сторону, подбросил один кинжал правой рукой и поймал его за лезвие, я утвердилась в своей догадке. А когда левой рукой поднес второй кинжал к собственному горлу, твердо знала, что он сейчас сделает.

Последнее, что может сделать Идеальный Спутник.

Я посмотрела ему в глаза. Кинжал в правой руке готовился вонзиться мне в сердце, кинжал в левой подрагивал у горла Жослена. Я неправильно его оценила. Да, он сумел найти единственно возможный путь, чтобы нас спасти. До того момента я не подозревала, как глубоко во мне сидит страх перед судьбой.

– Давай, – прошептала я.

Жослен глянул куда-то мне за спину и замер.

И тут же молниеносно задвигался: выбросил вперед правую руку, словно хлыст. Кинжал вонзился в горло Белого Брата слева от меня, и тот, захлебываясь, рухнул навзничь, выпустив мое плечо. Я покачнулась. Жослен подскочил и мигом выдернул оружие из шеи убитого. Второй Белый Брат тоже перестал меня держать, нащупывая рукоять своего меча. Слишком поздно: скрещенные кинжалы хлестнули по его горлу с обеих сторон. Не думая о боли, что мне причиняет, Жослен схватил меня за руку, рывком вздернул на ноги и потащил в сторону крепости.

Спотыкаясь на бегу и дергаясь от боли, я наконец увидела, как опускная решетка поползла вверх. Армия скальдов ревела за спиной, когда подъемный мост с грохотом опустился. Мы сломя голову неслись по выжженной земле, в груди горело, с каждым шагом в теле нарастала боль.

И тут ночные небеса осветились.

Фрондибола на стене принялась плеваться сгустками огня – эллинское пламя, жидкий пек. Огонь пролетел над нашими головами и врезался в первые ряды преследователей, которые принялись вопить и кататься по земле. Вопли заглушил командный рев Селига:

– Вперед! Вперед, на мост, дурни!

Не знаю, все ли скальды его услышали, но наверняка многие. Тут земля под ногами затряслась, и из темной пасти ворот выехал кавалерийский отряд.

Четверо сьовальских латников, вместе с лошадьми с ног до головы закованные в блестящие доспехи, проскакали мимо нас и врезались в приближающуюся стену скальдов. А за ними мчались десятка два по-аккадиански воющих легко вооруженных конников в тюрбанах и шлемах. Один словно ястреб подхватил меня и ловко забросил поперед седла. Корчась от боли, я успела увидеть, как Жослен принял руку другого конника и запрыгнул на лошадь позади него.

Мы тут же развернулись назад к крепости. Латники врассыпную поскакали к мосту, аккадианские конники, выстроившись полукругом, прикрывали отступающих, часто стреляя в преследователей из коротких луков. Фрондибола снова ухнула, и с небес снова полился жидкий огонь, ярко освещая разъяренное лицо Вальдемара Селига, который наблюдал, как сбегает его трофей.

Копыта громко застучали по мосту; защитники ворот уже вовсю крутили подъемный механизм. Замыкавшие отряд конники успели проскочить буквально чудом, несколько лошадей заскользили вниз на быстро поднимавшихся досках.

Мост с грохотом встал вертикально, солдаты обрезали удерживавшие железную решетку веревки, и та с лязгом обрушилась вниз. Мы добрались до внутреннего двора. Окровавленная, я обессиленно висела на седле и едва замечала движение вокруг: защитники ворот хладнокровно поливали дождем арбалетных болтов скальдов, попрыгавших в полный воды ров.