Стрела Кушиэля. Битва за трон

Из своего тайника я углядела лицо одного из воинов – усталое и безучастное. Занавески задернулись; нам разрешили продолжить путь.

Девочки тихо попискивали от возбуждения, пока мулы неспешно трусили по дороге. Данель шикнула на дочерей и тут же обняла их. Я тихо перевела дух и услышала, как сидящий рядом со мной Жослен тоже с облегчением выдохнул.

С иешуитами мы пропутешествовали три дня.

Некоторые отрицают в людях врожденную доброту. Таким, доведись им пройти мой путь, многое показалось бы сном. Да, мне пришлось увидеть, как глубоко люди могут пасть, но я видела также и каких высот способен достичь дух человеческий. Видела, как люди, от которых я ничего подобного не ожидала, проявляли участливость, которая пробивалась из них, как горный цветок из камней.

Семья Таави одарила нас истинной добротой.

Они не задавали вопросов, а хлебосольно делились всем, что имели. Я немногое успела выспросить об их жизни, и жалею, что не узнала больше. Они были родом из камаэлитского села, в котором их семьи обосновались поколение назад, чтобы восполнить нехватку ткачей и красильщиков. Но когда в селе началась лихорадка, именно иешуитов объявили разносчиками заразы, хотя было совершенно очевидно: болезнь привез гонец из Города Элуа. Поэтому Таави с женой и дочерьми и сбежали на юг, побросав в кибитку свое имущество.

Мне было странно видеть полную семью. Никогда раньше я не задумывалась – за исключением дней, проведенных в Перринвольде, – как так получилось, что на мою долю досталась бессемейная жизнь. Я совсем смутно помнила родителей – путешествие и караван – и гораздо отчетливее дуэйну Дома Кактуса. Для Жослена же все было иначе. До десяти лет он рос в любящей семье. С братьями и сестрами. Он знал, как играть с детьми, как их поддразнивать и щекотать. И девочки-иешуитки за все это его обожали.

Таави и Данель улыбались, довольные тем, что правильно решили нам помочь. Ко мне они относились с ненавязчивой жалостью и разговаривали очень ласково.

Их доброта заставила меня взглянуть на себя по-новому.

Я даже начала сожалеть о том, кто я есть.

В нескольких милях от Города Элуа наши с иешуитами пути разошлись. Вечером накануне расставания мы сидели вчетвером у костра. Иешуиты не хотели наведаться в Город, где, по слухам, продолжала свирепствовать лихорадка, а для нас с Жосленом не было иного пути.

– Мы довезем вас до самых ворот, – озабоченно предложил Таави. – Думаю, крюк будет небольшим, а с нами вы в безопасности. Разве не так? Никому нет дела до бедного ткача и его семейства.

– Вы и так много для нас сделали, отец, – ласково ответила я. К тому времени я уже усвоила, что «отец» – это просто уважительное обращение к старшему по возрасту, и называла так Таави, хотя ему было далеко до преклонных годов. – Мы не знаем, как нас встретят в Городе. Отправляйтесь, пожалуйста, безо всяких крюков прямо в Арен и живите там счастливо и благополучно. Вы сделали для нас гораздо больше, чем мы смели надеяться.

Девочки – Майя и Рена, шести и восьми лет – играли на поляне. Майя нацепила белую волчью шкуру Жослена и гонялась за старшей сестрой, взвизгивая и смеясь, а Рена пряталась за мирно стоящим пони и хихикала. Данель умиротворенно наблюдала за дочерьми. Меня умилила эта бесстрашная невинность, звонкий смех, долетающий до сумрачного неба. Если Вальдемар Селиг придет сюда, беззаботный детский смех маленьких ангелийцев и иешуитов больше не будет свободно разноситься под родными звездами, загорающимися в небе.

– Но все же я…

– Нет. – Жослен перебил с ласковой улыбкой, но с непоколебимой твердостью. – Мы доедем с вами только до перекрестка дорог, отец, а последние мили пройдем пешком. Даже ради любви самого Кассиэля я не стану и дальше подвергать вашу семью опасности.

Таави открыл рот, чтобы возразить, но Данель дотронулась до его руки.

– Оставь их, – нежно попеняла она. – Им виднее, как для них лучше.

Тогда иешуит нехотя кивнул.

Охваченная внезапным порывом благодарности, я сняла с себя бриллиант Мелисанды и протянула Таави. Драгоценный камень замерцал в свете пламени.

– Вот, возьмите, прошу вас, – сказала я. – За все, что вы для нас сделали. Эта безделушка поможет вам обосноваться в Арене.

Супруги переглянулись, затем дружно покачали головами, глядя на сверкающий бриллиант на шнурке, свисающий с моих пальцев.

– Нет, это слишком, – наконец произнес Таави. – Мы ведь решили помочь вам, не преследуя никакой выгоды.

Данель, все еще держа мужа за руку, согласно кивнула.

– Но… – запротестовала я.

– Нет, – твердо отказался Таави. – Спасибо, Федра, но мы не можем принять такой дорогой подарок. Это слишком.

– Тебе от этой безделушки не избавиться, – усмехнулся Жослен, глядя мимо меня на Майю и Рену, которые, забыв об игре в догонялки, крепко обнимали на прощанье скальдийского пони. – Но, может, нам удастся вас отблагодарить чем-то другим, – улыбаясь, добавил он.