Стрела Кушиэля. Битва за трон

Жослен снова обнажил меч и встал на стражу у двери, чтобы никто не вломился, а подручные Гиацинта не сбежали. Мальчишка, которого мы посылали за тсыганом, вернулся и теперь замер с круглыми глазами и с прижатым ко рту кулаком. К стыду своему, я совершенно расклеилась; неделями сдерживаемый ужас наконец прорвался наружу, и я зарыдала, уткнувшись лицом в плечо Гиацинта. Друг крепко меня обнимал и шептал слова утешения дрожащим голосом. Наконец я взяла себя в руки и отступила, вытирая слезы.

– Успокоилась? – Гиацинт вопросительно приподнял брови, и я, кивнув, глубоко вдохнула. Тсыган подманил мальчишек и порылся в кошеле. – Так, слушайте сюда, вы двое. Сегодня вы здесь ничего особенного не видели. Поняли? – Оба молча кивнули. – Вот. – Он дал каждому по серебряной монете. – Вы отлично отдежурили. Берите деньги и держите рты на замке. Даже друг с дружкой чтоб не смели трепаться. Если распустите языки, клянусь, я призову дромонд и нашлю на вас такое проклятие, что пожалеете, что на свет родились. Усекли?

Мальчишки явно усекли. Гиацинт их отпустил, и они припустили прочь, напоследок бросив пару испуганных взглядов на Жослена.

Сам Гиацинт его не сразу рассмотрел, но приглядевшись, пока Жослен убирал меч в ножны, недоверчиво моргнул:

– Кассилианец?

Жослен криво усмехнулся и склонил голову:

– Принц Странников.

– Благословенный Элуа, я-то думал, тебе нельзя обнажать меч… – Гиацинт встряхнулся, словно пытаясь пробудиться ото сна, и решительно сказал: – Идемте. Отведу вас в дом. Вы правы, показываться на улицах вам небезопасно.

Я обреченно закрыла глаза.

– Неужели все думают…

– Да. Вас судили и приговорили заочно, – неожиданно тихо ответил Гиацинт. – За убийство Анафиэля Делоне и его домочадцев.

Глава 56

Гиацинт жил все в том же доме на рю Куполь, но теперь – увы! – один. К моему сожалению, пресловутая лихорадка унесла жизнь его матери. Тсыганка сжалилась над семьей соплеменников с больным ребенком, пустила их на постой и заразилась; сейчас в доме уже не было жильцов и Гиацинт не намеревался сдавать комнаты до окончания эпидемии. Мы узнали от него, что первыми признаками болезни являлись белые пятнышки на языке; очевидно, именно поэтому городские стражники у ворот велели нам показать языки и только.

Знакомый дом ощущался странно пустым без матери Гиацинта, что-то бормочущей у плиты. Гостеприимный хозяин подогрел воду для ванны и отправил одного из своих посыльных в «Петушок» за едой, сказав, что проведет вечер дома.

Возможность вымыться и переночевать в тепле показалась невиданной роскошью. Мы расселись вокруг кухонного стола и набросились на тушеных с розмарином голубей, запивая их неплохим красным вином. Жадно поглощая ангелийскую пищу, мы с Жосленом наперебой рассказывали Гиацинту о том, что пережили. К его чести, тсыган ни разу не перебил, внимая неаппетитным подробностям испытаний, выпавших на нашу долю. Услышав об измене д’Эгльмора и о грядущем нашествии скальдов, он аж побелел.

– О нет, – выдохнул Гиацинт, – герцог не мог!

– Еще как мог! Он же хочет победить, хочет сесть на трон. – Я отхлебнула вина и поставила бокал на стол. – Но даже не представляет, какое огромное у Селига войско. Нам нужно с кем-нибудь поговорить, Гиацинт. С дофиной или с кем-то еще, имеющим к ней доступ.

– Погоди минутку… – пробормотал друг, беря свой кубок. – Если кто-то узнает, что вы заявились в город, можете распрощаться с жизнью. Вас уже приговорили к смертной казни.

– Но как… почему? Почему вдруг решили, что это мы? – Жослен тоже выпил вина, отчего слегка разгорячился. – Какая нам-то с этого выгода?

– Могу рассказать самую распространенную версию. – Гиацинт покрутил кубок, глядя, как плещется темно-красная жидкость. – Ходят слухи, будто Баркель л’Анвер отвалил вам кучу денег за то, чтобы ты, красавица, предала своего хозяина, а ты, кассилианец, – свою клятву, за то, чтобы вы, впустив в дом аккадианскую гвардию л’Анвера, позволили ему наконец поквитаться с Делоне. Отомстить за Изабель. А впоследствии вас обоих якобы увезли в Хеббель-им-Аккад. Конечно, доказательств тому нет никаких и герцогу не было предъявлено официальное обвинение, но толки об убийстве Доминика Стрегацца отнюдь не обеляют его репутацию.

– Я бы никогда… – начала я.

– Знаю. – Гиацинт поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. – Я знаю, что это все неправда, и твержу это всем, кто готов слушать. Кстати, у вас и помимо меня нашлись защитники. Каспар Тревальон и Сесиль Лаво-Перрин. А префект Кассилианского Братства особым письмом отстаивал невиновность своего ордена в твоем лице, – тсыган кивнул Жослену. – Но Парламент жаждал поскорее найти и осудить преступников. Сами понимаете, никуда не годится, если люди вдруг начнут думать, что можно вот так внаглую убить ангелийского лорда и не понести наказания.

– А Мелисанда? – спросила я, уже предвидя ответ.

Гиацинт встряхнул смоляными кудрями.

– Если она за этим и стояла, ей удалось остаться в стороне.