Стрела Кушиэля. Редкий дар

Осторожно его придерживая, я слезла со стула и устроилась поудобнее, чтобы изучить добычу. Дорогое дерево покрывал толстый слой пыли, забившей резьбу. Я слегка подула на сундук, подняв серое облако, и обследовала показавшийся замок.

Есть свои плюсы в дружбе с тсыганом: Гиацинт научил меня отмыкать простые замки. Из своей комнаты я принесла две заколки и зубами загнула кончик одной из них в крючок. Аккуратно двигая обеими заколками и одновременно напряженно прислушиваясь к звукам спящего дома, я вскоре сумела подцепить и отодвинуть защелку.

Когда я откинула крышку, в спертом воздухе библиотеки запахло ладаном. Мелисанда не обманула: внутри и впрямь лежала тонкая книжица в шелковом переплете и без названия. Открыв ее, я увидела страницы и страницы поэтических строк, начертанных почерком Делоне — более порывистым и неровным, чем нынешний, но легко узнаваемым. Разгладив лист, я принялась разбирать стихи, написанные поблекшими чернилами.

О, господин, чье сердце не скудеет…
Дай честь груди, к которой ты припал,
Когда мы без оружья и доспехов
Боролись на поляне сам на сам,

И в трели птиц вплетались наши вскрики,
И смех руладами стремился ввысь,
Венчая и атаки, и уступки.
Я помню мощь и гладкость рук твоих,
Что мрамором ожившим мне казались,
И грудь твою, прижатую к моей,
И жаркое одно на двух дыханье.
Вминались ноги в мягкую траву,

Я помню, ты прищурился лукаво,
И, тщась твою задумку разгадать,
Я бестолково пропустил подсечку.
Да, я не устоял, качнулся, пал.
Я был повержен. Грозный триумфатор
Пронзил меня, всецело овладев,
Но боль на пике расцвела экстазом —

Бой проиграв, я выиграл судьбу.
Я помню каждый миг сладчайшей схватки…
О, господин, что мне един вовек,
Позволь груди, к которой ты припал,
Служить твоим щитом, твоим кимвалом.

 Да, Мелисанда не солгала о книге. Если Делоне сочинил эти строки, он совершенно точно посвящал их Роланду де ла Курселю, безвременно погибшему в Битве Трех Принцев. Роланду, чье обещание Делоне сдержал, вернувшись за Алкуином. Роланду, чью жену Делоне заклеймил убийцей, заплатив за эту дерзость своей поэзией, которую король предал анафеме.

Неудивительно, что до изгнания дело все-таки не дошло.

Внезапно что-то зашелестело, я развернулась и оказалась лицом к лицу с Алкуином, который неподвижно стоял у меня за спиной с открытым ртом. Я захлопнула книгу, но было уже слишком поздно.

— Не следовало тебе этого делать, — прошептал он.

— Я должна была найти ответ на вопрос. — Я закрыла крышку и защелкнула замок. — Именно этому, в конце концов, и учил нас Делоне, — добавила я, с вызовом глядя товарищу в глаза. — Помоги, пожалуйста, вернуть сундук на место.

Алкуин заколебался, но давняя дружба взяла верх. Он приблизился и помог мне удержать равновесие, пока я задвигала сундук на пыльную антресоль. Мы расставили по местам книги и высокий стул, убрав все доказательства моего прегрешения, затем вместе прислушались. В доме было по-прежнему тихо.

— Итак. — Я сложила руки на груди. — Делоне был возлюбленным принца Роланда. Ну и что из этого? Роланд де ла Курсель умер больше пятнадцати лет назад; так почему Дом Курселей до сих пор имеет дело с Делоне и наделяет его ливрейными гонцами, кассилианцами и тому подобными беспримерными милостями? Почему он именно сейчас вдруг помирился с герцогом л’Анвером, братом его также давно покойной соперницы, принцессы-консорта?

Алкуин посмотрел куда-то вдаль.

— Я не знаю.

— Не верю.

Он перевел взгляд на меня.

— Твое право, Федра. Я дал обещание и держу слово. А кто тебе подсказал, где и что искать? Мелисанда? — Я не ответила, и он нахмурился. — Она не вправе совать сюда свой нос. Если бы я мог различить границу между развлечениями и честолюбивыми устремлениями этой интриганки, спал бы гораздо спокойнее.