Стрела Кушиэля. Редкий дар

Не думаю, чтобы до этой минуты он полностью понимал, кто я такая. Конечно, он многое про меня знал, давно знал, и был единственным, кто интересовался не только моей природой, но и моей душой. Я увидела, как после моих слов в нем вспыхнуло осознание, и испугалась. Вдруг между нами все изменится?

И тут тсыган вновь одарил меня своей неотразимой улыбкой.

— Разве это загвоздка? — он изобразил щелканье кнутом. — Я могу научиться жестокости, если она тебе нужна. Я Принц Странников, — похвалился он, — и могу все, что пожелаю.

На это я рассмеялась, взяла его лицо в ладони и поцеловала. Дыхание перехватило, когда Гиацинт ответил на поцелуй неожиданно умело и сладко — о да, замужние леди, с которыми он развлекался, хорошо его обучили, — но тут стальная длань Жослена припечатала к столу мелкие монетки, мы оба подскочили, как застигнутые за проказой дети, и уставились на кислую физиономию кассилианца.

По пути домой в мерцающих зимних сумерках я покосилась на грозный профиль Жослена и осмелилась заговорить.

— Я же обещала, что ничего не выкину и тебе не о чем беспокоиться, — произнесла я, злясь на его молчание. — Мой туар уже завершен, и теперь я никому ничего не должна.

— Твой туар еще не выбит на твоей коже, служительница Наамах, — холодно процедил он, и я прикусила язык: Жослен был прав. Он смотрел прямо перед собой. — В любом случае мне наплевать, кому ты расточаешь свои… дары.

Лишь недалекий монах мог вложить в это слово столько презрения. Жослен вонзил шпоры в бока своего скакуна, заставив меня помчаться за ним. Меня снова снедала жгучая ненависть.

Глава 37

В скором времени Делоне пришел к соглашению с ювелиром; каждый крохотный бриллиант получил оценку, и в итоге мне досталась круглая сумма.

Помня желчное замечание Жослена, что мой туар на спине еще не выбит, я не стала тянуть с последним сеансом у мастера Тильхарда. Признаюсь, я ждала назначенного дня с большим волнением. Как и у большинства служителей Наамах, туар разрастался на моей коже нестерпимо медленно, где-то на ширину пальца за один раз, и закончить его чуть не с трех четвертей одним махом действительно было немалым достижением.

Конечно, Алкуин завершил свой туар еще быстрее, но он заставил поклонника сделать ему такой подарок и за это понес епитимью перед Наамах. Что бы ни толкнуло Мелисанду на щедрый жест, ее дар был искренним. И с каким бы умыслом она меня ни одаривала, я была связана с ней бриллиантовой слезой на шее, которую не мыслила продать, а вовсе не остатками карнавального костюма и не узором на спине.

Дожидаясь заветного дня, я жила в странном подвешенном состоянии: уже не подневольная служительница и еще не свободная гражданка Земли Ангелов. Но на этот раз я не горячилась в заточении, а пыталась понять суть всего, что со мной происходило, в частности, последней встречи с Гиацинтом. Отчего-то мне очень хотелось повидаться с его матерью.

Сейчас я жалею, что не поддалась этому желанию. Делоне счел бы обращение к гадалке суеверием, но в ее пророчествах действительно таилась мрачная правда. Возможно, если бы я к ней тогда сходила, судьба повернулась бы по-другому.

Да, каждый крепок задним умом. Теперь-то я знаю, что должна была сразу рассказать Делоне, что случилось между мной и Мелисандой; должна была рассказать ему, как она натолкнула меня на правду о принце Роланде. Ах, мне следовало догадаться самой. Из всех теней, омрачавших душу Делоне, самой темной была Битва Трех Принцев.

Роланд погиб, а Делоне не смог спасти своего сеньора. Я несколько лет думала, что дело только в этом. Но теперь я смотрела на наставника другими глазами, смотрела сквозь строки его стихотворения. «О, господин, что мне един вовек, Позволь груди, к которой ты припал, Служить твоим щитом, твоим кимвалом». Он любил Роланда и подвел не только сеньора, но и возлюбленного. «Роланд всегда действовал поспешно, — сказал однажды Делоне, — и это был его единственный недостаток как предводителя».

Мне следовало гораздо раньше сложить два и два.

До сих пор я порой теряюсь в сомнениях и снова и снова пересматриваю прошлое. Если бы я тогда не погрязла в самокопании и проявила большую догадливость, изменило бы это хоть что-нибудь? Не знаю. И никогда не узнаю.

Рассвет дня, на который была назначена моя последняя встреча с мастером Тильхардом, выдался холодным, морозным и сияющим. Делоне думал о чем-то своем, ожидая какого-то гостя, и рассеянно разрешил мне взять и его коня, и лошадь Алкуина, так что мы с по обыкновению угрюмым кассилианцем поехали в мастерскую туарье верхом.