Стрела любви

Йен стиснул перо так, что побелели пальцы. Легкомысленное отношение Фина ко всему на свете чрезвычайно действовало ему на нервы.

— Ты его получишь, — с мрачным видом изрек Йен. В прошлый раз он сдержался, но на этот раз втопчет бывшего друга в грязь.

— Что с тобой такое? Это как‑то связано с твоей женой? Я держусь от нее подальше, как ты просил, и думал, мы уже покончили с этим. Я же сказал, что сожалею о своей несдержанности. Я был пьян и не соображал, что делаю.

— А как насчет того, что ты говорил? — выпалил Йен, но видя откровенное недоумение на лице Фина, замолчал, а кроме того, сообразил, что Маргарет будет недовольна, если он станет обсуждать с посторонними тот щекотливый момент. — Ладно, оставим все как есть.

Фин уставился на бывшего друга, некоторое время молчал, но потом все же добавил:

— Я бы с радостью. Вот только ты, похоже, никак не можешь успокоиться. Я не понимаю… После всего, что она сделала, ты ее простил? Как ты мог привезти ее сюда и простить, если она предала тебя?

Йен заскрипел зубами. Он понимал, что Фин всего лишь повторяет слова других членов клана. Через несколько дней после приезда он все‑таки заметил холодность в отношении людей к его жене. Горцы злопамятны, а потому не желали забывать, что Мэгги — Макдауэлл, что бросила его. Как и Фин, приближенные его отца знали о ее предательстве при Лох‑Райне.

— То же самое можно сказать о тебе, но ты здесь, — проворчал Йен. Маргарет — его жена, а его лучший друг пытался ее изнасиловать.

Лицо Фина побагровело, в глазах сверкнула злоба.

— Она отомстила! Тебя здесь не было, а я едва не лишился яйца.

— Ты бы лишился обоих, будь я тогда здесь.

Фин долго смотрел на молочного брата, стискивая зубы, будто изо всех сил старался не выпалить чего‑то лишнего.

— Я же сказал, что был пьян, — пробормотал он наконец.

Разве это можно считать оправданием? Йен решил, что, наверное, все‑таки не простил Фина, хотя все считали иначе. Он не должен был давать молочному брату никаких объяснений, тем не менее сказал:

— Все оказалось сложнее, чем я думал. Маргарет считала, что защищает меня.

Фин не потрудился скрыть недоверия.

— Значит, ты снова ей веришь?

Йен не ответил. На этот вопрос у него не было ответа.

— Она моя жена и мать моего сына.

Фин замер, хотя Йен вовсе не собирался намекать на его семейную проблему. Они с Марджори никак не могли завести ребенка, а недавний выкидыш Марджори стал тяжелым ударом для всей семьи, и Фин очень тяжело его перенес. Теперь же он ощетинивался, всякий раз переходил в наступление, когда разговор заходил о детях, как будто люди намекали на его мужскую несостоятельность.

— Значит, простил и забыл? — процедил Фин. — Что ж, позаботься, чтобы она не узнала еще что‑нибудь важное для врага. А то ведь она может предать снова. Что ты ей сказал о Кэмпбелле?

Йен прищурился. Он знал, что Фин умирал от желания узнать, какое место он занимал в армии Брюса и куда исчезал без предупреждения. Но Йен никогда и ничем не делился с молочным братом. Впрочем, тот, конечно, мог кое о чем догадываться. Действительно, знал ли он что‑нибудь определенное?

— Что ты имеешь в виду? — спросил Йен.

Собеседник пожал плечами.

— Ничего. Просто будь осторожен. Ее отец скорее всего сейчас с Лорном.

Йен задумался. Что ж, не исключено. Что же касается Маргарет, то она очень страдала из‑за того, что он держал ее в неведении. И это его вина.

Йен постоянно вспоминал слова жены: «Я больше не хочу тайн между нами… Иначе ничего не получится».

Тот разговор встревожил Йена больше, чем он готов был признать. Он понимал: жена права. Но что ему с этим делать? Как он сможет и дальше держать ее в неведении относительно своего места в армии Брюса? Тайны много лет назад разлучили их. Неужели им суждено повторять одну и ту же ошибку?

Будь проклят Брюс! Как можно разобраться с семейными делами, если никому ничего нельзя говорить? Все остальные жены знали, чем занимались их мужья. Почему же у Маргарет не было такого права? Разве мог он таить от нее часть своей жизни, которая для него так важна?

Как и прежде, Йен оказался в невыносимом положении. Только теперь он знал, что дальше так продолжаться не могло. Как он сможет исчезать на долгие недели или даже месяцы и ждать, что Маргарет не станет задавать никаких вопросов. Как он мог ожидать доверия, любви и верности, ничего не давая взамен?

И ведь нельзя было винить жену за то, что она сделала шесть лет назад. Так что если кто‑то и виноват в произошедшем, то только он сам. Он поставил ее в ужасное положение, не объяснив, что делает у замка ее отца. И все потому, что проклятый Брюс не оставил ему выбора.

— Я сам позабочусь о своей жене, — сказал Йен и, помолчав, добавил: — К тому же у нее нет способа связаться с отцом, даже если бы она знала, где он находится.

Прежде чем Фин успел ответить, Йен повернул голову к двери и увидел Эхана. Хотелось бы знать, давно ли малыш там стоял?

— Извините, — сказал мальчик. — Лэрд (он до сих пор отказывался называть Маклина дедушкой) сказал, что встреча закончилась. Я могу вернуться, если ты захочешь сыграть в другое время.