Стрела на излёте

 - А в Кавдне война, не так-то просто перебраться через границу с чучелом эльфийки на руках. Можно сыграть на опережение.

 - Нельзя, - Далара опустилась на край скамейки, - Ирэдил убьет тебя. И я останусь одна.

 Мэлин из вежливости не стал напоминать, что у Далары, вообще-то, есть еще сын. Он и сам замечал порой что-то чуждое, спрятанное в добром, ласковом мальчике, и не сомневался, что эльфийка, в силу своего искажения, ощущает это неуловимое нечто гораздо острее. То, что до поры спит в маленьком полуэльфе - сильнее даже материнской любви. В конце концов, мальчишка - сын своего отца, а каждый Аэллин безумен по-своему, и даже Плетельщица не в силах разобраться во всех тонкостях их безумия, хоть и сама породила его на свет.

 Он махнул рукой:

 - Я тебе уже говорил, что так легко от тебя не отстану. Я так или иначе собирался разделаться с вашим королем, но не хотел даже на время лишиться твоего общества, Плетельщица. А теперь надо торопиться - а не то братцы поубивают друг друга без моего участия. Вот так всегда - стоит расслабиться и задуматься о вечном, как само понятие вечности рассыпается на глазах. Кто бы мог подумать, что эльфы сами, своими собственными руками уничтожат свой драгоценный лес?! Империя захватит Ландию и начнет войну с Кавдном, король Элиан окажется Тварью, а ты признаешься наконец что любишь меня.

 - Я не... - но он не дал эльфийке договорить. Наклонился, взял ее лицо в ладони и закрыл рот поцелуем. Когда он отпустил ее, Далара молчала, долго, прижав пальцы к губам, потом тихо, но твердо сказала:

 - Я не отпущу тебя.

 - Ты не удержишь меня.

 - Ты все еще болен.

 - А твоя прабабка все еще жива.

 Они молчали, глядя друг на друга, и понимали - то, что произошло сейчас между ними, не зависит ни от королей, ни от пророчеств. И думали, как много времени они потеряли зря, и как хорошо, когда можно молчать вместе, не нуждаясь в словах. И Далара знала, что он уйдет, а Мэлин верил, что вернется. Он всегда возвращался, даже когда его некому было ждать.

***

 Зачарованный Лес исчез. Мэлин и сам не знал, что он ожидал увидеть - ну не пеньки же, торчащие из зеленого мха, в самом деле! Он представлял себе, как расчищают лесную делянку под земледелие - рубят деревья, выкорчевывают пни, ровняют землю плугом, а в старые времена поступали и того проще - сжигали все, что осталось после рубки. Но во времена Квинги Второй, за суровый нрав прозванной Железной, выжигать делянки запретили, после того, как пожар уничтожил королевский лес неподалеку от Сурема, любимое место охоты наместницы.

 Однако чешуйчатые дубы и алмазные ели пропали бесследно, словно никогда и не было леса вокруг запретной для смертных эльфийской столицы. Раньше город прятался в самой глубине чащи, скрытый от любопытных глаз, теперь же белые стены Филеста можно было увидеть издали. Город стоял посреди серой пустоши - на мили вокруг оголенная высохшая земля, вместе с деревьями канули в небытие ключи с ледяной водой и изумрудный упругий мох, усыпанный белыми хрупкими звездочками. Мелкая серая пыль клубилась вокруг копыт, конь увязал в ней, как в снегу, медленно приближаясь к застывшему в недобром молчании городу.

 Вместе с лесом ушли и стражи. Им больше нечего было охранять, да и не от кого. Крестьяне в ужасе бросили свои дома и поля, лишь бы убраться подальше от проклятого места. В чем суть проклятья никто не знал, но не сомневались, что случилось что-то страшное. В одной из отдаленных деревень Мэлину удалось разговорить беженца из приграничья - по словам мужика, лес исчез за одну ночь. Вот вечером спать пошли, все как обычно было, пораньше улеглись, чтоб с первыми петухами на покос ехать, но еще заснуть не успели, как громыхнуло.

 Испугались сперва, что гроза, промокнет все, жди потом, пока высохнет, но с улицы уже кричали: "Лес, лес горит!", - не веря своим глазам - все ведь знают, что зачарованным деревьям не страшен пожар, на то они и волшебные! Но пламя, пожиравшее деревья, не было честным огнем, пусть страшным, вырвавшимся на волю, но все же привычным и знакомым злом. Вязкое, зеленовато-лиловое марево охватывало стройные стволы с мерзким чавкающим звуком, сквозь который прорывался не то стон, не то крик, и плыло дальше, а дерево распадалось горстью серого праха. А вдали, за лесом, полыхал в небе алый пламенный столб, узкий, словно огненный клинок, проткнувший небо.

 Дожидаться, чем все закончится, не стали. Быстренько собрали детей, запрягли телеги и не оглядываясь кинулись прочь. Осели кто где - по родне и дальним соседям. Самые смелые потом вернулись, забрать что в спешке забыли, рассказывали, что пожар, если эту мерзость можно так назвать, дальше границы леса не пошел, будто круг ему очертили, лежит внутри круга серая пыль, вроде и мелкая, а ветер ее поднять не может, только волну гонит, как по озерной воде.