Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

§ 36. Должно случиться реальное развитие, иначе мы не можем овладеть этим, и все выступает прежде всего на уровне рефлексивно неразложимых образований, темных и застойных для рефлексии точек (но пока это есть, есть и жизнь). А после акта развития уже можем, после сдвига можем объективировать (и, следовательно, убиваем предшествующую жизненную форму), но на сдвиг нужна сила. Мы стремимся вступить во взаимоотношение с прошлым, а оно в разнопространственных мешочках (то есть генетические связи еще должны продействовать в функционировании). Развитие это то, в силу чего реализуется прошлое, деструктивное для до-развития. И сознательная наша жизнь не в универсуме полного знания (полного бытия) и абсолютной (бесконечной, божественной в пределе) мощи интеллекта совершается. Феноменологическое выделение (жизненного) мира (мира развития и превращения)[23]. И мы должны научиться рассуждать научно о таких предметах.

Переключение «гештальта» — неструктурное событие. Да, но пока у нас нет пространства и времени, кроме абстрактного и однородно абсолютного (то есть изменения здесь неразличимы по отношению к системе отсчета; какова же различительная система отсчета?). И наоборот — пространство и время есть способ структурно рассмотреть то, что иначе не имело бы структуры. Но это только формальное (= содержательное) представление возможной структуры. И, во-вторых, структуры у нас сразу же распадутся на микро и макро. «Тела-органы» генерируют продуктивно воображаемое, на которое замыкается созерцаемое. То есть реальное по отношению к воображаемому. Вектор состояния. Его переопределенность или недоопред елейность.

Сохраненный первичный хаос. Прошлое стучится нам в окно, прося высвобождения. Высвобождение прошлого. Найти чувственный опыт, независимый и внелогический. Бесконечное число полей созерцания, из которых — лишь некоторые реальны по отношению к определенным телам-органам, которые и генерируют замыкание, являющееся непосредственным видением, чтением законов в явлениях, а не продуктом интерпретации данных на уровне их рефлексивного воспроизведения и повторения. В зависимости от замыкания будем в разных пространствах. Мыслью должно овладеть телесно, телом, породить ее физикой [то есть предоставив дело выполненному физическому устройству, в котором или которым что-то сделается само, а не нами, не нашей произвольно выбирающей себя мыслью и хотением чистым; когда говорят о «произвольно выбирающей себя мысли», то имеют в виду мысль, решающую быть какой она есть на основе содержательных и логических соображений, то есть добровольно и бескорыстно считающуюся с законами вещей, подчиняющую себя им как предданным, предсуществующим (то есть и бытие полно и знание полностью определено), хотя на деле лишь ретроактивна аналитичность и непрерывное развертывание логической мысли, и в нашей области абсолютное[24] не может входить в существенные начальные условия вопреки простому допущению актуальной бесконечности (как в силу феноменологически-редуктивного запрета, так и в силу принципа относительности и независимости локального, без чего не может начаться естественноисторическое изучение духовного и ментального), и то, что есть «мы сами», неизвестно, где оно и когда, и есть, следовательно, неявные зависимости и нет предсуществующих законов вещей, с которыми просто надо было бы считаться, — кто их знал бы и откуда возвещал бы нам?].

§ 37. Речь идет о «разрушении» структуры (на возвращающемся по эту сторону «очевидной данности» куске линии пульсации) как в силу того, что не можем проанализировать и выявить просто чистой мыслью (ибо скрытые искомые условия входят элементом в те самые понятия, посредством которых мы их же пытаемся выявить), так и в силу телесности этого сдвига в сторону, телесности «развития», необходимости физически разыгранного в нем отстранения — что-то должно «само сделаться», бытием, а не нами. Помимо телесной нашей развитости (а она — то, чем мы понимаем, а не то, что мы понимаем), на уровне собственно знания и понимания нам дано лишь символическое знание и понимание бытия в указанном выше смысле. Мы знаем и понимаем его лишь символически (в смысле работы «Символ и сознание»). Ведь то, что вносит ин- теллигибельность, само неинтеллигибельно или владеемо нами на иных, не объективных основаниях. Эта «иноосновность» и воспринимается на уровне обыденного представления как «революционность».