Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

Это не рассудочными актами, головными умствованиями делается, происходит — вот почему приходится, из языка событий и процессов, строить диаграммы пространства-времени (с расположением в нем мировых точек фактов и мировых линий наблюдателя), монад=индивидов и пульсирующей сферы, ноогенных машин и «тел понимания» и тому подобных. Этим не имеется в виду, что это сама реальная действительность познания и истории, а лишь строится диаграмма, позволяющая говорить и описывать, интеллигибельно представлять особые явления и свойства ума (как исторического объекта или субъекта истории), особую, свойственную ему «физику», тот факт, что теоретически-научные отражения предметов происходят не перекочевыванием (постепенным, по хронологической оси времени) их «объективных мыслительных содержаний» в голову в местах воздействий на нее этих предметов, в местах, где один-единый субъект наблюдал бы вне себя и изучал устойчивые, дистинктные предметы, обладающие свойствами и качествами, предметы и события «в себе», как бы ожидающие быть познанными в этих своих готовых качествах и свойствах, но — как события, феномены во времени смысла и понимания (для истории познания это последнее кажется тавтологией, но это не так, просто трудно очень феноменологический срез схватить человеку, феноменологическую абстракцию, а она единственно открывает онтологию истории, нужно лишь понять «феномен» в смысле существования). Это время протянуто пространственно, в пространственную протяженность (но вовсе не в непрерывную реальную), и с этим ничего не поделаешь. Не артикулируется мировой факт-точка (а он есть) актами понимания в психологическом смысле, не строится он потребностью и волей понимания как «скрытым качеством» (которое может быть развитым и мобилизованным или же неразвитым и быть в состоянии «психической астении»; см. Жане, у него же «потребность и способность синтеза» и тому подобное).

§ 34. Понять феномен в смысле существования означает, например, схватить то, что состояние не есть представление классической психологии и гносеологии: нельзя отстраниться от бытия в нем к представлению (что, наоборот, в феноменологическом смысле, является отстранением от представления). См. § 86 (См. также § 106). Бытие в нем неименное в смысле субъекта. «Оно само понимает» — способ редуцировать понимательные акты в языке исследователя-историка или гносеолога, способ говорить на языке, в котором нет зависимости от состояний исследователя. «Состояния» — абстрактная эмпирия историка или гносеолога, то есть имеют реконструктивный характер. Они должны обладать и феноменологической реальностью, то есть субъекты должны в них быть (или не быть), должны обладать «внутренним» в смысле собственного времени и пространства, выступающих внешне для исследователя в качестве знаменитого «феноменологического препятствия» (которое, конечно, соблазнительно редуцировать извне). Но феноменальность сразу остро ставит проблему объективации (в языке историка знания или аналитика сознания). Все, что можно сказать (при совместном рассмотрении физических и сознательных явлений), феноменологически полно (или лишь феноменологически полно). Изнутри языка-объекта все объективируется в реальном непрерывном протяжении (если отвлечься от сложностей неклассического символического аппарата анализа в теории относительности, квантовой механике, психоанализе и тому подобных). И это можно наблюдать извне по реальному поведению с вещами (собственно поэтому и есть универсальное пространство 3-х прилеганий). Но где объективирует аналитик действия, которые несомненно есть и которые не суть содержание, в понимательной связи с которым аналитик с самого начала находится как человеческое сознательное существо? Он не может объективировать в том же реальном топосе наглядно-предметного языка. А, следовательно, не имеет знания о знании. Поэтому и возникает вопрос о символическом протяжении («собственное время» и тому подобное), в котором можно было бы различать и которое было бы условием знания о знании. В языке-объекте символ или символический эстезис есть непосредственная жизнь сознания и непосредственно понимаются. А в языке анализа они вводятся как понятия через континуум бытия-сознания, сферу и тому подобное. И как сказал кто-то: «тот, кто берется расшифровывать символ, делает это на свой риск».

§ 35. Не в коммуникации, а в «телесном» embeddment символически артикулированное знание о поведении мира (отличное от определяемых и коммуницируемых значений, являющееся их условием и порождающей основой, «незнаемо знаемой») и неотделимое от языковой конструкции, или, вернее, «языка тела» (хотя и отделимое от субъекта). Общение — равно проникновение в него, обращение в него, конституирование себя им, а не понимание друг друга. «Не существует отдельно от тела» — означает, что в том числе и в языковых правилах и нормах. Существование этого как топоса, места общения, конституирующего общающихся, и порождает иллюзию, что средства коммуникации сообщают о самих себе, содержат себя, а не о чем-нибудь другом вне их.