Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

Не разрушив структуру сознания, то есть без события, называемого «развитие», мы не можем вернуться. Должно быть физически разыгрываемое отстранение. А классики как раз предполагали такую обратимость, предполагали, что можно проходить взад и вперед в любых направлениях. На этом основывался анализ и синтез различных сторон явления (разложение и синт. воспроизводство на собственных основаниях). «Время» не учитывается, различные стороны явления описываются одновременно. Но весь вопрос в том, можно ли заметить и зафиксировать необратимые изменения указанного выше рода внутри или изнутри структуры сознания? Заметить, то есть поставить «развивающееся событие» в транзитивную аналитическую цепь, — поставить естественный объект (каковым и является саморазвивающееся событие), упаковка в который происходит не относительно универсального абсолютного сознания и относительно последнего не обнаруживается, не различается, не разлагается (и наоборот: очевидно, именно как различительный принцип классикам и нужны были абсолютные пространство и время). Нет. Внутри мы не замечаем движения, изменений в принципе (как процесса, а не дискретных его результатов), как и в эйнштейновском космическом корабле. Мы не можем зафиксировать свое собственное движение, свое изменение состояния или необратимые события «реализации» сознания в отражаемом бытии, то есть те «объективизации», которые рефлексивно как раз необъективируемы (то, что наз. «мы сами», неизвестно, где и когда и, добавлю, кто). (См. ранее о Маллармэ и о понимательном «не то, не то…» (§ 14). И, соответственно, в обратно симметричном выражении этого обстоятельства, мы формулируем принцип относительности для всего рефлексивного уровня, для всякой объективации, на рефлексивности основанной (то есть абсолютное никогда не входит в существенные условия). Отсюда, кстати, вытекает однородная и стационарная Вселенная, или статичный мир идеальностей, сущностей. Но за тем, что представляется точкой, растянуто стоит «Время» (которое, очевидно, есть схема указанного выше изменения, движения). И, соответственно, у нас, наоборот, — нечто аналогичное расширяющейся Вселенной. Временная глубина, временная «пазуха», «складка», «полость», очерчивающая сингулярность [о которой, очевидно, нужно говорить, что она, как («квантовое») состояние, без какого либо классического «где», «когда», «кто», ибо оно само есть и «где» и «когда» и само (себя) понимает][25]. То, что в одном срезе точка, а другом срезе — интервал (эмпирический) сферы «бытие-сознание». Например, какой смысл некоторых вопросов, если условия физически не имеют места (имея в виду условия приложения понятия понимания, объективизируемые нерефлексивно и затем рефлексии же не поддающиеся) и не «реализуются» одновременно с концептуальными утверждениями? Это первый смысл «несообщаемости» миров. Такая «несообщаемость» просто вытекает из определения того, что вообще осмысленно. Здесь мы имеем дело с пространством и временем, являющимися превращенной деятельностью (которую нужно высвободить из превращения) и локализующими событие-феномен, являющимися формальным «как», состоянием содержаний (а не каким-либо содержанием). Формальное, но не дедуцируемое «как» (ср. Шеллинг: история-то, что нельзя априори конструировать).

[В связи с неразличимостью, о которой говорится выше, и принципом относительности интересно замечание Бора: «Мы висим в языке. Мы подвешены в языке таким образом, что не можем сказать, что верх, а что — низ». Мы завершаем другое (а не себя), чтобы быть какой-то возможностью. И нет времени времени. Мы должны завершать бывшее, чтобы самим быть возможными (с какой-то точки зрения это и есть реинкарн)].