Стрела восстания

с полночи на полдень, с полудня

на полночь ². Было —

было не столь давно. Не столь давно

на наши земли воеводы пришли. Воеводы пришли —

много бед принесли. Первая беда,

первая беда — бой огневой. Другая беда —

дорогая беда: ясак платить, Ясак платить

в казну государеву. В казну государеву ясак платить,

воеводе — холопу царскому поминки

справлять!

Воеводе поминки справлять,

баб да девок на издевку отдавать.

Царь, — говорят, — шубы шьет,

шубы шьет из нашей мягкой рухляди Воевода, — сами знаем, — шубы шьет,

шубы шьет из нашей мягкой рухляди. Сам царь да воевода-холоп

оба кормят-поят стрельцов. Кормят, поят,

обувают, одевают. Обувают, одевают стрельцов

царь да воевода. Царь да воевода

обувают, одевают стрельцов за что? [- 91 -]

За то,

за то поят-кормят стрельцов, Чтобы били,

чтобы били нас. Чтобы били нас

боем огненным. Мужиков бы били боем огненным,

баб да девок больше портили. Ой-ой-ой!

Да ой-ой-ой, — злые беды нагрянули. Злые беды

неизбывчивы.

Последние слова повторили-пропели все сидевшие в чуме:

Ой-ой-ой!

Да ой-ой-ой, — злые беды нагрянули, Злые беды

неизбывчивы!

Сундей слушал повтор с закрытыми глазами. Но не замер еще последний звук, как он уже продолжал, только значительно громче, чем раньше. Даже серость слиняла с его лица, а глаза загорелись:

А чем нам, чем нам

платят воеводы за ясак? Платят воеводы за ясак:

одному — по спине плетьми, Одному — по спине плетьми

другому — кулаком по зубам. Другому плата — кулаком по зубам,

а иному — железо каленое. И стала, стала наша земля —

не наша земля, Не наша земля —

воеводская вотчина. Хозяин той вотчины,

хозяин — воевода-боярин. Хозяин — воевода-боярин,

а мы — слуги его... Эй-ой-ой!

Ой-ой-ой-ой, — злые беды нагрянули! Злые беды

неизбывчивы!

Пось Хулейко выбросил правую руку выше головы. В руке сверкнул нож. [- 92 -]

— Наши ножи не притупились еще! — крикнул Пось, сверкая глазами, как и ножом. — В наших руках еще много стрел. Вырежем ножами, продырявим стрелами все беды, какие воеводами к нам принесены.

Все, кроме Сундея, схватились за ножи. Крикнули:

— Вырежем беды! И — к Сундею:

— Ты, самый старший из нас, скажи: не слыхал ли про стрелу восстания? На стреле восстания дадим страшную клятву — биться с воеводами не на живот — на смерть!

Сундей слушал кипень гневных голосов с закрытыми глазами. И, когда голоса смолкли, ничего не сказал про стрелу, а продолжал петь:

Много,

ай много-много раз Бились,

бились мы с воеводами. Только было,

было так: вразброд мы шли. Вразброд мы шли,

мало думали. Мало думали,

как вести войну; Как вести войну,

как остроги брать, Как остроги брать,

чем ясак платить. Воеводы-бояре,

воеводы-бояре — люди хитрые. Промеж наших,

промеж ненецких родов, Промеж ненецких родов

клинья вколачивают. Клинья вколачивают — род на род науськивают.

Род на род науськивают,

как голодных собак, Как голодных собак

на куропачий труп. Дерутся — ой, беда! —

дерутся роды промежду собой. Дерутся роды промежду собой, —

воеводам от той драки выгода. Воеводам от той драки выгода:

слабнут в драке роды ненецкие. Слабнут в драке роды ненецкие,

а слабому — и комар тот же зверь. [- 93 -]

Беда, беда!

Оа-ой, беда: Для слабого страшен комар,

как оленю — волк. Надо бы,

надо бы, надо бы нам Иметь в стрельцах,

иметь в стрельцах человека своего. Тот бы человек,

тот бы челозек ворота в острог раскрыл. Ворота в острог раскрыл

да наши бы роды в острог впустил... И надо бы, надо, надо бы нам Ясак платить,

ясак платить Березовской,

березовской мягкой рухлядью... Через Камень,

через Камень ту рухлядь везут. На Камне том,

на Камне том — там тучи спят, Там тучи спят —

видеть не дают, Видеть не дают

поджидающих обоз, Поджидающих обоз с мягкой рухлядью...

Саво¹, саво!

Эх, саво, саво заплатить бы ясак Заплатить бы ясак

жадному царю, Жадному царю

его же добром, Его же добром,

за Камнем — в Березове — награбленным.

Загорелись у всех глаза. — Саво, саво придумал ты опять! И запели возбужденно, громко, качая в такт головами:

Саво, саво!

Эх! Саво, саво заплатить бы ясак, Заплатить бы ясак

во казну государеву, Во казну государеву

ее же добром, Ее же добром,

за Камнем — в Березове — награбленным. [- 94 -]

Пось Хулейко закончил припев боевым гортанным выкриком и вскочил на ноги:

— Веди нас, старшина, за Камень! Пограбим обозы с мягкой рухлядью! Те самые обозы, что из Березова да Обдорска на Москву идут.

Забыл горячий Пось, что никуда уже не может вести воинов старый Сундей. Забыл, что поет Сундей последнюю песню — песню предсмертную... И всех смутили такие речи Пося. Смутился и сам Пось, поклонился Сундею:

— Прости, старшина, как обидели тебя речи мои. От сердца шли те речи...

Сундей улыбнулся: