Стрелами калёными (СИ)

Все это Каллен знает, потому что наблюдает за ней почти неусыпно. Потому что боится за нее. Потому что выискивает хотя бы тень эмоций, несмотря на то, что знает, что это невозможно. Потому что можно представить, что это все та же Солона, если не видеть клейма на ее лбу.

Ее стихией было пламя, под стать ее огненным волосам и взрывному характеру. Она заразительно смеялась, умела лукаво улыбаться краем губ, отчего сердце Каллена пускалось в неистовый пляс, и была остра на язык, чем доводила до белого каления и преподавателей, и надзирателей. Когда она была расстроена или рассержена, ее глаза темнели, а когда смущалась, то смешно морщила нос. В каждом ее движении, каждом жесте, каждом взгляде и слове была импульсивность, была жизнь.

Теперь осталась только пустота. Для Каллена она словно все та же, но не настоящая, как неумело нарисованный портрет. В ней остался только призрак ее самой, Солоны нынешней он страшится и сторонится, а потому остаётся только наблюдать издалека.

В этот вечер он несёт дежурство у спальни магов в компании совсем недавно принесшего присягу рыцаря. В Башне уже который день даже слишком спокойно, но Каллен все равно чувствует напряжение и отчасти страх. Тяжело выбросить из головы видения грязных коридоров и трупов под ногами, а в носу все ещё стоит запах крови. Но, зажмурившись и снова открыв глаза, Каллен видит перед собой только чистые стены, а запах в коридорах прежний – отдающий сыростью и травами.

Смена уже почти подходит к концу, когда Каллен внезапно понимает, что не видел, как Солона заходила в спальню. Да и вообще последний раз они пересекались с утра, когда маги направлялись на завтрак. Ему едва хватает терпения достоять на посту последние десять минут, а затем он быстрым шагом, стараясь не выдать собственную спешку, направляется по коридору вглубь Башни.

Пока восстановлены и функционируют только первый и частично второй этаж, а Солона в ее нынешнем состоянии не склонна к приключениям, поэтому она может быть либо на складе артефактов, либо в библиотеке. На складе оказывается тихо и пусто, поэтому Каллен, чувствуя невесть с чего нарастающую тревогу, ускоряет шаг и движется дальше.

На первый взгляд в библиотеке тоже никого нет, но затем в глухой тишине становится слышен едва различимый голос. Каллен, стараясь двигаться бесшумно, делает несколько шагов вперёд. Рядом раздается возня, невнятное бормотание, почти незаметный скрежет плохо смазанных доспехов. Догадавшись, что звуки идут из-за соседней книжной полки, Каллен замедляется. Слова разобрать тяжело, но отчетливо слышно кряхтение и невнятные стоны – в любой другой ситуации, Каллен бы развернулся и направился обратно, ему уже на поверку было известно, по какой причине лишенные уединения храмовники могут искать одиночества в пустых углах Башни – в конце концов, большинство из них было молодыми мужчинами. Но местонахождение Амелл все еще неизвестно, а потом за книжной полкой произносят отчетливую фразу:

- Хоть на что-то ты сгодишься, усмиренная тварь.

Перед глазами полыхает красным, вперед Каллен двигается почти рефлекторно.

- Сэр Дрейден, - громко произносит он, выходя из тени укрытия.

Рыцарь – один из тех, что были присланы недавно, - дергается, но не оборачивается и не отстраняется от прижатой к стене магессы. Одна его рука – все еще в стальной перчатке, видимо, от брезгливости, - выше задирает подол чародейской мантии, оставляя на белой нежной коже красные ссадины. Лицо Солоны, обращенное к потолку, на секунду сменяется гримасой боли, а затем снова становится безучастным.

- Проваливай, Каллен, - глухо рычит Дрейден. – Или вставай в очередь.

Второй рукой храмовник возится где-то у себя между ног, явно пытаясь справиться с мудреными заклепками доспеха.

Можно было позвать Рыцаря-Командора, можно было попытаться вразумить Дрейдена словами, но ни одна из этих мыслей не приходит Каллену в голову. Вместо этого он достает из ножен меч, в несколько шагов приближается и приставляет острое лезвие к беззащитной шее Дрейдена.

- Отойди от нее, - сквозь зубы рычит Каллен, где-то на подсознательном уровне удивляясь собственной ярости.

Рыцарь замирает, рука на бедре магессы с силой сжимается, а затем Дрейден криво ухмыляется.

- А то что? Убьешь меня? Из-за какой-то мажеской мрази? Да она даже не человек, ты посмотри на нее. – К ужасу Каллена, Дрейден хватает Солону за подбородок и заставляет опустить голову. – Ни грамма разумности, просто безмозглая кукла. Ее же как бревно трахать. Но все лучше, чем ничего.

Охваченный почти первобытным гневом, Каллен даже не сразу находит, что сказать. Дрейден, видимо, расценив это как сомнения, продолжает:

- А хочешь, поделим? Ей все равно, а мы время сэкономим. – Требовательно дернув магессу за волосы, рыцарь издевательски интересуется: - Ты же не будешь против, да?

Глаза Солоны все также не выражают абсолютно ничего – ни презрения, ни злости, ни обиды. Но ощущения боли никуда не делись, и от неосторожных движений Амелл кривится и морщится. Подобие эмоций на ее лице приводит Каллена в себя.