Стрельба по тарелкам (сборник)

ЛОГИНОВ: Кстати, ты сравни, как теперешние пишут!

ДИВОВ: Да, что-то не получается у нас… Разброс мнений.

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: А давайте оставим литературу и подойдем так – в плане фантастического вымысла. Что есть хороший вымысел? И что есть плохой вымысел?

ДИВОВ: Отлично! Чем годное фантастическое допущение отличается от графоманского фантастического допущения?

ЛОГИНОВ: Вот Волков – например, «Марс пробуждается»! Вроде бы фантастическое допущение тик-в-тик снято с «Аэлиты». Качество – нулевое! Кто сейчас способен взять это и прочесть с удовольствием? С наслаждением?

РУХ: Я могу сказать, что совсем недавно из жизни ушел человек, фантазии которого можно было позавидовать, у которого были такие допущения, что мама, не горюй. Я говорю о Юрии Петухове.

ДИВОВ: Да уж.

ТЫРИН: Петухов умер?!

ДИВОВ: Угу. Пятьдесят семь всего.

РУХ: Вот человек, у которого была фантазия, были такие допущения, что действительно… Но, простите, какое отношение это имело к литературе?

ПУБЛИКА: А какие у него были допущения?

УСПЕНСКИЙ: «Изверги с Преисподней».

ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Ну и что за допущения?

РУХ: Ну возьми ты «Бунт вурдалаков»…

ДИВОВ: Нет, ну я поскольку Петухова хорошо помню… Та же самая «Бойня»… Недаром я говорил, что «Кысь» – это ненамеренный плагиат с «Бойни»… Хотя на самом деле после чернобыльской катастрофы сама идея зоны, где живут мутанты, а туда приезжают туристы…

ПУБЛИКА: Является вторичной!

ДИВОВ: Это хреновая литература с хреновым фантастическим допущением, потому что оно не оригинально. Так?

ПУБЛИКА: Это просто штамп.

МИНАКОВ: Я все-таки хочу ответить. Слабая литературная составляющая и сильное, оригинальное фантдопущение…

РУХ: Но примеров ты так и не привел.

МИНАКОВ: Я их не хотел приводить именно поэтому. Я почему говорил об анализе фантастического допущения? Потому что иначе мы срываемся в бесконечную вкусовщину. Да, я перечитывал «Марс пробуждается». Прекрасно. Мне нравится.

РУХ: Ну у тебя и…

МИНАКОВ: Да, у меня плохой вкус.

РУХ: Ну развивай его! Ты же сам все понимаешь – развивай его!

МИНАКОВ: У меня вкус плохой, я согласен.

РУХ: Подойди ко мне, я тебя научу.

МИНАКОВ: Вот это и есть вкусовщина. (Смех, аплодисменты.) Для анализа текстов вкусовщина – это нож острый. Нравится – не нравится, вот и все.

ДИВОВ: У меня вопрос неожиданный к присутствующим и к самому себе. Кстати о фантдопущениях. «Я, робот», цикл Азимова. Вспомните, когда он создавался, вспомните, о чем он вообще. Казалось бы, научная фантастика ядреная. Кто скажет, что не будь всеамериканского увлечения психоанализом в тот момент повального, эта вещь вообще появилась бы на свет? Она же не о роботах!

ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Конечно, не о роботах.

ДИВОВ: Она именно о психоанализе. Она о роли психологии.

(Аплодисменты.)

ЛОГИНОВ: Мало того! Азимову понадобилось первым рассказом дать «Роби», который вообще суперлирический рассказ… Шок устроить читателю, чтобы потом уже научную фантастику читатель воспринимал, понимая, что речь идет не о железках, а таки о психоанализе.

РУХ: А некоторые тут выступают за железяки.

КАРИНА ШАИНЯН: Я знала на психфаке как минимум двух человек, которых туда затолкал Азимов.

ДИВОВ: Вот так.

МИНАКОВ: Все правильно, психоанализ, речь идет о людях, но дело в том, что… Я могу отвечать за Айзека нашего Азимова?

ДИВОВ: Первушин бы ответил!

МИНАКОВ: …Мне почему-то кажется, что ему интересна была сама проблема человекоподобного робота.

ДМИТРИЙ ГРОМОВ (ОЛДИ): Все равно это была проблема отношения человека к искусственному интеллекту. Это могло быть существо другой расы, инопланетянин, да хоть дракон… Это проблема отношений человека с нечеловеком, социально-психологический момент, и только во вторую, а может, и в тридцать восьмую очередь – железячный.

ПУБЛИКА: Антураж.

УСПЕНСКИЙ: И еще взаимоотношения между туземцем и белым сахибом.

РУХ: И эта фабула раскрывается в любом антураже, на самом деле.

МИНАКОВ: Я согласен, что очень часто фантастические существа, будь то роботы, инопланетяне. Еще какие-то монстры…

РУХ: Честные бизнесмены…

МИНАКОВ: Да. Очень часто это лишь маски, за которыми скрываются человеческие лица. Но я уже приводил пример Соляриса. Извините, никто эту маску напялить на себя не способен.

ДИВОВ: Кроме Господа нашего.

РУХ: Да не о Солярисе же роман, а о человеке и Солярисе.

МИНАКОВ: Кроме того, иногда одни и те же существа могут быть как маской, так и самостоятельным фантдопущением, вспомним силурийского моллюска из «Волны гасят ветер». Это чистое фантастическое допущение, никого за этой маской не скрывается. И тот же спрут Спиридон в «Сказке о Тройке» – это только маска. Никакого спрута, естественно, нет.

РУХ: Игорь, но ты же говоришь, что «Солярис» – о Солярисе, а «Волны гасят ветер» – это про Странников!

МИНАКОВ: Я это говорил?!

РУХ: Я говорю об этом, я говорю об этом.

ДИВОВ: Вова, ты?..

ВЛАДИМИР БЕРЕЗИН: Нет, я подожду, пока закончится этот сеанс психотерапевтического выговаривания.

(Дружный смех.)