Стрельба по тарелкам (сборник)

ДИВОВ: …для оценки текста, этот вопрос поднялся на живом примере. На готовом тексте. Когда появился текст, который стало можно так оценивать и, самое главное, захотелось, чтобы его оценивали именно так, тут все и началось, до этого все было тихо. Я сейчас не говорю ни слова о качестве «Десанта на Сатурн», но тем не менее вот у нас был пример, когда люди просили, чтобы текст оценивался комплексно. Чтобы его рассматривали не просто как литературное произведение, а как научную фантастику. Это неоднократно звучало: «Ну ты ж его невнимательно прочитал, ну там же та-акое!» А сейчас ты, Игорь, между прочим, говоришь – нет, не обязательно, можно и без этого…

ЛОГИНОВ: Можно мне вякнуть? Тут такой вот маленький момент как раз по данному конкретному «Десанту на Меркурий»…

ПУБЛИКА: На Европу!

(Смех.)

ЛОГИНОВ: Хорошо. Пока авторы писали свое произведение, вы, читатели, где-то занимались своими делами, авторам не мешали, вы вообще не знали, что это произведение пишется. Поэтому авторы могли в свое полное удовольствие написать все, что считали нужным, так, как считали нужным. И если вдруг после того, как авторы это сделали, выясняется, что не понимают их, то виноваты в этом авторы, а не читатели. (Аплодисменты.) Объяснять задним числом – самое бессмысленное дело. Когда мне кто-то говорит – а вот ты здесь как-то не так, – я отвечаю: ну, значит, так получилось. А кричать: вы недопоняли, перечитайте, да еще с заранее данной установкой, это ложный момент. Так что именно конкретный пример, с которого пошла вся дискуссия, оказывается очень неудачным. Но если по этой причине обрезать начало дискуссии, мы остаемся без примеров, мы не видим блока произведений, массива произведений, которые шли бы от «научности». И значит, «научность», вот совершенно логично Олди объяснили, это инструмент. Кто-то сказал, это еще один метод. Еще, еще, еще. Но это никак не самоцель и не самоценность. Всё. Я сказал.

(Аплодисменты.)

МИНАКОВ: Я не говорил, что это самоценность.

ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Тише, дайте Лукину сказать.

ЕВГЕНИЙ ЛУКИН: Дело вот в чем. Тут вообще неправомочно противопоставлять фантастическое допущение, не фантастическое… Единственное, по-моему, функциональное отличие было приведено – что фантастические допущения сбываются. Ну так простите, Оскар Уайльд вообще утверждал, что жизнь идет за литературой и что до «Евгения Онегина» в России разочарованных молодых людей просто не было. А другой классик, более современный, обратил внимание на то, что все парадоксы Уайльда, это уже расхожие истины. То есть к этому нужно отнестись уже довольно серьезно. Мне кажется, в чем причина-то? А вот в том, о чем сказал Олег Ладыженский… Значит, как говорил Игорь, есть допущения, без которых нельзя обойтись, и есть такие, мимо которых можно пройти, даже не слишком их заметив. В этом вся и штука: что фантастическое, пусь даже «научное» допущение, если оно следствием имеет весь остальной текст – это да. Вот оно, мастерство, это правильно примененный прием. Если нет, то нет. И, собственно, что получается? Когда ты правильно распорядился фантастическим допущением, хочешь ты или не хочешь, а литература у тебя получится. Вот и все.

(Аплодисменты.)

ДИВОВ: Он подкрадывается!

(Смех.)

ДИВОВ: Он подкрадывается. И он никого не хочет обидеть!

ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Он завтра в ЖЖ напишет.

БЕРЕЗИН: Хочешь, чтобы я слово сказал?

ДИВОВ: Почему нет?

РУХ: Вован подкрался незаметно!

БЕРЕЗИН: Ла-адно…

ДИВОВ: Извините, если кого обидит.

РУХ: Забаним?

ДИВОВ: Забаним.

БЕРЕЗИН: Я в отличие от предыдущих ораторов буду предрекать мор и глад вам всем. Чума будет на оба ваших дома.

СВИРИДЕНКО: На такие два дома хватит и чумки.

БЕРЕЗИН: Первое обстоятельство: есть терминологическая путаница. Под «фантастикой» понимается некая отрасль литературы, которую мы можем по каким-то объективным критериям выделить… А ее нет. Есть корпоративный критерий, есть корпорация «фантастика» с отвратительной репутацией, потому что за последние лет 10 – 15 нет такого дрянного текста, который нельзя под маркой фантастики напечатать. Причем это тексты, хорошо описанные Аверченко: «Гремин нажал на рычаг, прижался к бедру Лидии, и все заверте…» Вот там можно все менять, Лидию меняют на боярыню, рычаг на что-то еще… А вот бедро остается.

ЛОГИНОВ: Нет, говорят, высокая грудь, а не бедро.

БЕРЕЗИН: Да, там есть варианты.

ЛУКИН: Со «стройной грудью» там еще была Лидия.

(Хохот.)

РУХ: Со встроенной?!

ПУБЛИКА: Киберпанк!

БЕРЕЗИН: Поэтому термин «корпоративность»… В данном случае есть некий объективный критерий корпоративности, то есть вхожести в тусовку. Мы понимаем прекрасно, что есть писатели, которые ездят на конвенты, условно говоря, и есть – которые не ездят. Ольга Славникова написала вполне себе такой фантастический роман, будь он написан человеком, ездящим на конвенты, он считался бы фантастикой, но «2017» не считается фантастикой всеми нормальными людьми за пределами «Роскона».

РУХ: Номинировался на «Роскон». Значит, фантастика.