Стрелецкая казна

Не пора ли замаскироваться? На теле у меня была кольчуга — так и на татарах кольчуги, правда, не у всех. Надо на голову шлем нацепить и халат татарский набросит]). Издалека сразу не разберешь, а вблизи… они уже не успеют ничего рассказать другим.

Раздевать того, с отрубленной головой, не хотелось — ведь шлем и халат в крови. Снял шлем-мисюрку, нацепил на голову, стащил халат, провонявший запахом конского пота, дымом костра, прогорклого сала, и с отвращением натянул на себя. Со стороны посмотреть — небось, смешно.

Я смело пошел по улице. Редкие беженцы, завидев меня, убегали, пару раз натыкался на немногочисленные группы татар — правда, издалека. Разглядев мою одежду и шлем, татары теряли ко мне интерес. Подойди я ближе, сразу стало бы понятно — не татарин я. Кожа светлая, разрез глаз не тот, борода не такая, речью не владею. Но пока сходило с рук, и я шел к цели.

Из распахнутой калитки выскочил горожанин и с диким воплем всадил мне в живот деревянные вилы. Вернее — хотел всадить; я успел немного повернуться, и вилы лишь проскрежетали по кольчуге. Кабы не она — быть бы мне сейчас с распоротым брюхом. За малым я не успел пустить в дело саблю.

— Мужик, ты чего на своих кидаешься? Горожанин посмотрел на лицо, на халат, сплюнул:

— Ходят тут всякие, не поймешь — басурманин или свой.

— Впредь лучше смотри, не то без головы останешься.

Я приоткрыл полу халата, продемонстрировав саблю в ножнах, и двинулся дальше. Как это я чуть не лопухнулся — ведь простой мужик, не воин. А если бы с топором, а не с вилами, да но голове?

За забором тенькнула тетива арбалета — я даже сообразить не успел, как тело среагировало само. Я упал на колени. Там, где мгновение назад была моя голова, торчал из бревна дома арбалетный болт. Партизаны хреновы, так и от рук своих погибнуть можно. Татары не обращают внимания, так свои достанут.

На перекрестке я остановился, пытаясь сориентироваться — все-таки Нижний я знал недостаточно хорошо. С другого перекрестка скакали в мою сторону два татарина. При виде меня они не проявляли беспокойства. Я опустил голову вниз, скрывая лицо под тенью шлема. У мисюрки были стальные поля.

Татары подскакали поближе, остановились, что-то спросили. Я видел перед собой лишь копыта. Выхватив саблю, я вогнал ее в живот ближнему всаднику, взлетел в мгновение на лошадь позади еще сидящего в седле и снес голову второму. Столкнув на землю сидевшее передо мной в седле тело, я уселся верхом сам и развернул лошадь. Той явно не поправился новый хозяин, и она, повернув голову, попыталась укусить меня за колено. «Ах ты, отродье татарское!» — я с силой врезал ей по морде рукояткой сабли, которую все еще держал в руке. Умная лошадка попалась, больше таких попыток не делала. Одно мешало — стремян не было. Как же они ездят?

Я пустил лошадь вперед неспешной рысью. Вот и дом Елены, вернее — за забором стоял обгоревший деревянный остов с провалившейся крышей. Плохо — все добро погорело, но не критично. Самое главное — хозяйка где?

Спрыгнув с лошади, я прошел в калитку. На пепелище — никого. Я усмехнулся — а кого ты, собственно, ожидал здесь увидеть, Юра? Безутешная Елена рыдает над пепелищем дома, ждет, когда татары ее в полон возьмут? Надо поискать в крепости.

Я направился в центр, оставив лошадь. Думаю, бесхозной она долго не останется.

Осторожно выглянул из-за угла дома на перекрестке. О том, чтобы пройти в крепость, и думать было нечего. Вся площадь между домами и рвом вокруг крепости была заполонена татарами. Да сколько же их здесь? Явно не один десяток тысяч. На сколько хватало взгляда — одни татары. Сверху, со стены крепости, не стреляли — видимо, берегли стрелы и порох.

Ну и ладненько, пересижу до вечера в городе, а ночью пройду сквозь стену и поищу Лукерью с детьми и Елену. А пока буду по мелкому пакостить, на большее не хватит сил — за моей спиной нет конных тысяч, чтобы ударить в тыл. Худо-бедно, пятерых уже отправил в райские кущи, к Аллаху ихнему. О, вот еще один идет, торопится.

Как только он завернул за угол, напоролся на мою саблю. Я снизу вверх ударил его в живот. В грудь противника в боевых условиях лучше не бить — там может оказаться кольчуга или байдана. Шея, руки, живот — мишени в схватке. Татарин икнул и завалился на меня.

Отбросив его в сторону, я вернулся обратно в город. Со стороны крепости раздался шум, звон оружия, пушечная пальба. Не иначе, татары на штурм пошли. Отойдя подальше, я зашел в пустой дом и прямо как был — в одежде и сапогах — улегся на кровать. Ночью татары не воюют, все равно займут дома на ночлег.

Шло время, звуки штурма стали стихать. Отбили — крепость им не взять — я ее видел изнутри, если только не притащат тяжелые осадные орудия. Только это нереально. Осадные пушки очень тяжелы, их везут в разобранном виде, по частям, очень медленно. Если бы они еле тащились, их бы давно засекли. Судя по тому, что горожане не все успели уйти под защиту крепостных степ, нападение было внезапным, быстрым, силами только конницы.