Стреляешь в брата — убиваешь себя

— Если обнять этот дуб, прижаться к нему всем телом и загадать желание, то оно обязательно сбудется, — продолжала меж тем Милица с самым серьезным видом. — Когда-то очень давно деревенские девушки с помощью этого дуба выбирали себе мужей. Есть легенда, рассказывающая о том, что в старые времена в день летнего солнцестояния на сельском празднике, молодые незамужние девушки устраивали с неженатыми парнями такую игру. Они приходили на опушку леса и девушки по очереди убегали от парней, и если побежавший за ней парень нравился девушке, то она, покружив для вида его по лесу, прибегала сюда, к этому дубу, где парень ее и находил.

— А если парень не нравился девушке, — осипшим от волнения голосом спросил Андрей.

— Тогда она скрывалась в лесу, и он не мог ее найти.

— Я нашел тебя…

— Да, потому что я прибежала к дубу…

— Как в легенде?

— Да, как в легенде…

Он шагнул к ней, и она, подавшись навстречу, обвила его шею руками, прижимаясь к нему всем телом. На секунду он остро ощутил теплую мягкость ее груди, а потом ее губы нашли его рот, и мир утонул в жаркой неге долгожданного кружащего голову первого поцелуя. Дуб с руками тихо шелестел над ними листвой, укрывая, будто шатром и слышались Андрею в его шуме ворчливые одобрительные нотки. "Похоже, дуб рад за нас", — пронеслась в голове короткая отрывочная мысль, тут же смытая таким близким и родным ароматом вербены и жадными нетерпеливыми движениями нежного и умелого язычка у него во рту.

Домой они возвратились лишь под вечер, опустошенные, насытившиеся друг другом. Милица, раскрасневшаяся и будто светящаяся изнутри тихим умиротворением, с мечтательной улыбкой выслушала ворчание матери на тему того, что молодежь нынче совсем безответственная и не знает меры в увеселениях, и между прочем эгоистично не думает ни о том, что дома волнуется бедная мать, ни о том, что ее кавалер еще не вполне оправился после болезни и ему вредно переутомляться. Похоже, чопорная старомодная старушка даже не заподозрила, по какой именно причине могла так затянуться прогулка ее дочери с молодым человеком. Зато все прекрасно поняла более близкая к современным реалиями тетя Франя, лукаво погрозившая из-за спины хозяйки Андрею пальцем и радостно улыбнувшаяся Милице, ответившей ей широкой улыбкой. Как прошел ужин Андрей не помнил, он был рассеян, отвечал невпопад на расспросы женщин о жизни в России, пару раз мечтательно застывал не успев поднести вилку ко рту и если бы не периодически подталкивающая его под столом ногой Милица, так, наверное, и остался бы голодным. Наконец ужин и неторопливая вечерняя беседа у разожженного в гостиной камина подошли к концу, и Андрей скомкано пожелав всем спокойной ночи, поднялся наверх.

Снизу какое-то время еще долетали говорившие что-то неразборчивое голоса, слышался звук шагов, но уже скоро дом полностью угомонился, погрузившись в ночное дремотное забытье. Он лежал, кусая от волнения губы и вслушиваясь в тишину в ожидании легких шагов, скрипа половицы под ее стопой, шороха платья, уверенный, что еще задолго почувствует ее приближение. Она должна была прийти к нему в эту ночь. Они не договаривались об этом заранее, но по-другому просто не могло быть. Поэтому он ждал, считая медленными улитками ползущие секунды. В неплотно прикрытое окно заглядывала луна, серебря комнату призрачным нереальным светом. Казалось время застыло в густой патоке ожидания, замерли стрелки часов, и началась вечность, бесконечная, которую невозможно прервать или пережить. И он уже почти поверил в это, ощущая себя несчастным и брошенным, одиноко затерянным во Вселенной, когда, опровергая выстроенную им теорию напольные часы, стоявшие в гостиной на первом этаже, с натужным скрипом пробили полночь.

Он ждал чуть больше часа. Не может быть! Тут явно была скрыта какая-то ошибка, возможно часы неисправны и показывают неправильное время, он уже целые столетия ждет в этой комнате. Не может быть! Он уже совсем решился встать с кровати и осторожно спустившись посмотреть, сколько на самом деле времени, когда тихонько скрипнув, отворилась дверь в комнату. Милица возникла на пороге легкая, как призрачный мираж, как дуновение теплого майского ветерка. Луна причудливо расцветила тенями ее кружевную ночнушку, прозрачной кисеей укрывавшую тело, больше обнажая и подчеркивая ее прелести, чем скрывая. Он замер любуясь ею, а она быстрыми шагами пересекла комнату и одним гибким движением нырнула к нему под одеяло, прижимаясь плотнее, по-кошачьи мурлыкая и выгибаясь всем телом. Отлетела в сторону грубо сорванная прозрачная ткань, обнажая в какой-то момент качнувшиеся прямо перед лицом налитые груди с затвердевшими задорно торчащими вверх сосками, мазнули по лицу растрепанные волосы, и Андрей с головой погрузился в бушующий океан страсти.