Стреляй, я уже мертв (ЛП)

Сама монахиня тоже пострадала от рук этих мерзавцев, хотя и немного иначе: после того, как ей в очередной раз показали, как пытают Далиду, один из гестаповцев ее изнасиловал. На следующий день они спустились к ней в камеру и снова изнасиловали. В комнату с окошком ее больше не приводили. В конце концов ее все же отпустили.

Настоятельница встретила ее со слезами на глазах, требуя поклясться, что никогда больше не будет столь безрассудна. Однако сестра Мари-Мадлен ни в чем не поклялась — просто потому, что не могла. Едва закрыв глаза, она ощущала на своем теле мужские руки, чувствовала отвратительный запах пота и вкус чужой слюны на губах.

Да, ее не подвешивали на крюк, словно коровью тушу, и не избивали до потери сознания. Но пытка, которую ей пришлось перенести, была не менее ужасна — она знала, что после изнасилования уже никогда не будет прежней.

Она призналась во всем настоятельнице, принесла покаяние, не уставая спрашивать ответа у Господа, как он мог допустить такое. Но в ответ услышала лишь молчание — то самое, что слышали миллионы евреев, цыган и другие заключенные концлагерей; видимо, Господь решил замолчать навеки.

Но где теперь искать твою сестру? И где искать Катю? Я так и не смог ничего о них узнать, пока был в Париже. Сестре Мари-Мадлен больше ничего не известно. Мне с большим трудом удалось добиться у настоятельницы, чтобы она позволила мне с ней встретиться. Настоятельница убеждала меня, что сестра Мари-Мадлен не станет со мной разговаривать, потому что она вообще ни с кем не говорит, но в конце концов все же проводила меня к ней в келью и оставила нас наедине. Но настоятельница ошиблась: сестра Мари-Мадлен рассказала мне все. Именно от нее я узнал эту историю. Ее голос казался каким-то неживым, словно звучал из другого мира. Казалось, эта женщина лишь телом пребывает здесь, а ее душа давно покинула мир живых. Прежде чем мы расстались, она поставила меня в тупик неожиданным вопросом:

— Почему они оставили меня в живых?

После разговора с сестрой Мари-Мадлен я постарался найти Педро и Василия. Это оказалось нелегко, но в конце концов мне удалось разыскать мастерскую. Педро и сейчас там живет. На меня он смотрел с большим подозрением. Думаю, чувствовал себя виноватым, что ему удалось выжить.

Но в конце концов Педро все же рассказал о тех последних днях, которые твой отец провел в их доме. Он рассказал, что однажды в дом Хуаны явился Раймон с приказом забрать Самуэля.

— Началась очередная облава на евреев, а его ищут, — сказал он.

— А Далида? — спросила Хуана.

— Она должна быть в монастыре, под защитой монахинь. А графиню арестовали. Двое наших отправились к ней домой, чтобы забрать рацию, и увидели, как гестаповцы выводят ее из дома. Я надеюсь, что хотя бы Далида спаслась. Армандо как раз отправился за ней в монастырь... хочется верить, что он не опоздает.

Хуана начала нервно расхаживать по комнате, как всегда делала в минуты напряженных раздумий. Педро и Василий с надеждой смотрели на нее.

— Мы должны вытащить отсюда Самуэля, — наконец сказала она Василию.

— Ах, вот как? И куда же мы его денем? Он горит в лихорадке, беспрерывно кашляет. А у тебя, Раймон, все готово для отправки в Испанию?

— Сейчас никто не может покинуть Париж, — ответил тот. — Гестапо держит под наблюдением все дороги, как и люди из Полевой жандармерии. Как я уже сказал, они ищут евреев, как будто мало им было Руалье и Дранси.

— Мы должны показать им, что, сколько бы евреев они ни арестовали, скольких бы членов Сопротивления ни убили, это все равно нас не остановит, — ответила Хуана.

— Сейчас не время что-то предпринимать, — подал голос Педро.

— Как раз самое время, — возразила Хуана с воодушевлением. — Пусть они знают, что нас невозможно сломить. Если бы мы только могли добраться до этого убийцы из СС...

— Забудь об Алоизе Брюннере, — слова Василия прозвучали для Хуаны как приказ.

Она встала прямо перед ним, уперев руки в боки и пронзая его жгучим взглядом.

— Забыть о нем! Нет, я никогда не забуду об этом человеке; во всяком случае, до тех пор, пока мы с ним не покончим или хотя бы не заставим его трепетать от ужаса.

— Не выдумывай, Хуана, у нас сейчас другие проблемы. Прежде всего, нужно вывезти отсюда Самуэля и вернуть рацию. Возможно, графиня ее спрятала или передала кому-то, кому могла доверять. Самуэль хорошо ее знает, так что, возможно, у него есть на этот счет какие-то идеи.

Хуана с большой неохотой допустила Раймона к Самуэлю.

Твой отец лежал в постели в жару и бреду, дрожа в лихорадке.

— Самуэль, это Раймод. Возможно, Далида рассказывала вам о нем. У нас для вас плохие новости. Арестовали графиню Катю Гольданскую и, возможно, вашу дочь тоже, — сказала Хуана, отирая платком пот с его лба.

На Самуэля было страшно смотреть, когда он узнал об аресте Кати и, возможно, Далиды.

— Где они? Куда их увезли? — произнес он хриплым шепотом.