Стрелки

Петра нельзя было назвать желтоклювиком. Кое-что о повадках этих тварей он знал, как знал, к примеру, что с телепатоатакой тоже можно по-своему совладать. Если должным образом и вовремя отреагировать. Вот и сейчас, справившись с первым болезненным спазмом, он отвернулся в сторону, с нарочитым равнодушием поднял над собой лук. Шутливо прицелившись в свиристящую на отдалении пичугу, мысленно и от души ругнул ее. Трюк сработал. Неприятная тяжесть над желудком немедленно спала, рябь перед глазами поблекла.

Терпение! Вот, что от него требовалось. Теперь, после того "серебристого", гамон явно настороже и потому отреагирует быстро. Поэтому изо всех сил надо стараться думать о постороннем. Словно и нет внизу этой парочки, а в руках вместо лука невинная арфа.

Петр какое-то время разглядывал писклявую пичугу, пробовал даже плюнуть в нее, но не попал. Шум в голове потихоньку затих, охотничье волнение улеглось.

Решение пришло внезапно, и с той же внезапностью Петр вскинул лук. В доли секунды визор поймал расплывчатое багровое пятно. Пульсация подтвердила, что целит он верно. Кисть стиснула оперение стрелы, тетива с легкой дрожью натянулась. Вот теперь гамону не увернуться!.. Щелчок! Пальцы распрямились, и одновременно Петра качнуло от жуткого нутряного удара. Он чуть было не полетел вниз. Захватило дыхание, глаза заволокло багровой пеленой. И кузнечики, стрекочущие кузнечики вокруг...

Обморочно и звонко шумело в голове. Держась за ствол, Петр обморочно смотрел вниз. Раненный гамон ворочался разъяренной тушей. Он явно чувствовал дискомфорт. Стрела угодила, куда надо. Вошла по самое оперение. И все-таки куратор оказался прав. Твари мутировали с пугающей быстротой. Еще в прошлом веке им хватало одного-единственного жала, нынче, чтобы свалить иного монстра, требовалось немалое количество попаданий. Даже счастливчик Бун рассказывал, что для подстрела последней своей жертвы ему понадобилось пять стрел. Пять заговоренных стрел на одного гамона! Подумать только!..

Дрожащей рукой Петр потянулся к колчану, но, пошатнувшись, понял, что ничего у него не выйдет. Он не Бун, и пяти выстрелов не осилит. Точно радаром гамон продолжал ощупывать пространство. Легкие лучики пронзали листву, точно шпаги противника, выискивали цель. Петр зажмурился. Угодить еще под один удар - значило свалиться вниз и погибнуть. Можно было не сомневаться, сделать очередной выстрел гамон ему попросту не позволит, а если и позволит, то тут же и добьет. Не те годы и не то здоровье. Это молодым можно шустрить да рисковать, старичкам следует всерьез остерегаться волновых ударов.

Петр со вздохом утер мокрый лоб. Жаль было себя, жаль было потраченных усилий. И все же следовало уходить. Как ни крути, а у него за сегодняшний непростой день это было уже третье накрытие.

- И черт с тобой!

Скрежеща зубами, Петр забросил лук за спину и включил тягу. На самой малой скорости, чтобы не кружило без того ослабевшую голову, взмыл над лесом, лишний раз про себя отметил: все-таки весна! Несмотря ни на что! Еще вчера все кругом было голое, прятаться казалось абсолютно невозможным, и вот в считанные часы леса накрыло зеленым дымом, а после лиственное тесто поперло вверх, во все стороны, создавая надежную границу между землей и небом. И впрямь что-то вроде щита. Только кого и от кого защищает этот щит, следовало еще разобраться.

Стараясь держать ровную скорость, Петр взлетал выше и выше. Первое же облако укрыло его от возможных глаз. Находящийся на посту амо приятельски кивнул.

- Можно поздравить?

Петр печально качнул головой. Лицо стража посуровело.

- Сегодня у всех непруха. Ты уже восьмой.

Петр хотел помянуть про юнца, застрелившего самку, но сил шевелить губами не было. Вместо этого он включил форсаж, одним махом вынырнув из облачной вязи. Земля, качнувшись, понеслась от него, все более округляясь по горизонту, из плоскости мало-помалу превращаясь в шар. Ладонь правой руки Петр положил себе на грудь. Так было легче переносить боль.

***

Старый Рума не поленился лично спуститься к нему. Не забыл еще, что некогда вместе сиживали на ветках, выцеливали из луков и арбалетов дичь. От завивки Петр отказался, но против массажа протестовать не стал. Вкупе с болеутоляющим волшебные пальцы опытного мастера сделали свое дело. Из салона он вышел значительно посвежевшим. Если бы не легкое нытье в левой грудине, все бы ничего. Во всяком случае теперь можно было смело поворачивать на склад - обновить запас стрел, а может, и присмотреть оружие помощнее. Впервые Петр не испытывал угрызений совести по поводу таких мыслей. Возможная замена лука на какую-нибудь автоматику больше не смущала.