Стрелок

– Нам нужно добраться до Систова засветло, чтобы успеть переправиться на другой берег, – пожал плечами второй. – Ночью переправа закрыта, сам знаешь.

– Но разве казаки не будут нас охранять?

– Ох, Моше, да казаки среди ночи бывают ничуть не лучше башибузуков. Особенно если останутся без офицерского присмотра!

– Ладно, ты лучше разбираешься в таких вещах, давай ложиться спать.

– Ты запер дверь?

– Нет, что ты! Я оставил ее открытой, а снаружи написал: «Добро пожаловать к Хайму и Моше у них сегодня есть деньги!»

– Никогда не говори так, а то мало ли кто тебя может услышать!

– Брось, тут далеко не все понимают нашу речь.

– Ну, не скажи, среди местных маркитантов хватает евреев.

– Ой вэй, да разве это евреи? Субботу не соблюдают, едят что попало…

– Моше, если человек вдруг смешает молоко и мясо, он не становится от этого слабоумным и не забывает родной язык!

– Кстати, о родном языке. Хайм, ты обратил внимание на эту сестру милосердия в русском госпитале?

– Ты говоришь про ту хорошенькую девушку, как ее… Гедвига Берг, кажется?

– Да, про нее. Тебе не кажется, что она из наших?

– Все может быть. Но судя по имени, она из отступников, принявших христианство.

– Жалко. Очень уж она красива. Я бы на ней женился, если мама не будет против.

– Эх, Моше, Моше, я в твои годы маму в таком деле не стал бы спрашивать!

– Это потому, что ты ее плохо знаешь!

– Я плохо знаю свою тетю Цилю? – возмущенно всплеснул руками Хайм. – Да если бы…

Тут их спор прервал деликатный стук в дверь, после чего из-за нее раздался смутно знакомый голос:

– Господа хорошие, извольте открыть.

– Кто там? – встревоженно спросил молодой еврей, вынимая из-за пазухи револьвер.

– Меня из штаба прислали. Велено вам передать…

– Что передать?

– Письмо.

– Подсуньте под дверь, будьте любезны, а то мы не одеты.

– Велено с глазу на глаз и из рук в руки!

Делать было нечего, и Моше осторожно приоткрыл дверь, выставив в щелку револьвер. Снаружи стоял высокий унтер-офицер, которого они не раз видели рядом со штабом и на телеграфе, и коммерсант немного успокоился.

– Что за письмо? – спросил он, не пропуская нежданного гостя внутрь.

Тот, впрочем, и не стал пытаться войти, а приложив палец к губам, сказал вполголоса:

– Вас хотят ограбить, господа! И его императорское высочество лично приказал мне проследить за вашей безопасностью.

– Но кто? – так же шепотом спросил Хайм.

– Кто-кто, – передразнил его Дмитрий. – Темные силы, конечно! Мировая закулиса, мечтающая поработить мир. Антисемитский интернационал…

– Я ничего не понимаю!

– Вам и не надо, сидите смирно и попытайтесь хотя бы пару минут сохранять полную тишину. Но самое главное, ни при каких обстоятельствах не открывайте эту дверь до утра.

Пока ошарашенные коммерсанты пытались понять, что именно произошло и не пора ли начать звать на помощь, одновременно отстреливаясь, странный унтер аккуратно прикрыл дверь и вытащил из-за голенища длинный нож. Затем, пока его никто не видел, Будищев уколол острием сам себя в руку и испачкал своей кровью лезвие, а затем лицо. Вид после этих манипуляций у него стал совсем зверский, так что если бы несчастные коммерсанты его увидели, то непременно умерли бы со страху. После этого он впустил внутрь дома других бандитов и замогильным голосом сказал:

– Готово!

В дом крадучись вошли два странных субъекта. Один из них был громилой с тупым выражением на лице, одетый в бараний полушубок, а второй, ростом поменьше, был в летнем пальто с разодранным рукавом. Лица обоих скрывали маски, а в руках были ножи.

– Где они?

– Вон там, – махнул одной рукой Дмитрий в сторону занавески, а второй воткнул свое оружие в бок громиле и, не теряя ни секунды, ударом ноги сбил с ног второго.

– Пхагел тут дэвел[98], - прохрипел Мирча, но унтер еще раз добавил ему, и тот затих.

И тут Будищев понял, что сделал ошибку, увлекшись добиванием цыгана. Рослый разбойник, хоть и получил смертельное ранение, оказался все же слишком живучим. Несмотря на то что руки его дрожали, а ноги почти не слушались, он успел сделать несколько шагов и ударить своего убийцу кинжалом, после чего грохнулся на пол и закричал из последних сил:

– Измяна!

Снаружи послышал какой-то шум, звуки борьбы, затем совершенно разбойничий свист и русская ругань, перемежаемая ударами. Затем все стихло, и в дом вошел бывший артельщик охотничьей команды Степан Егоров.

– Ты что, ранен? – встревоженно спросил он у Дмитрия, заметив прореху на шинели и выступившую кровь.

– Да так, царапина, – отмахнулся тот. – Лучше скажи, как вы управились?

– И у нас все ладно получилось, ни одна гадина не ушла!

– Точно?

– Чай, не впервой.

– Я очень извиняюсь, – высунулся из-за двери Моше, – но вы уже закончили спасать нас от мировой закулисы?

– В общем, да, – усмехнулся унтер. – Операция проведена успешно, ваша безопасность обеспечена. Надеюсь, мне не надо объяснять вам, что все произошедшее вы должны унести с собой в могилу?

– Конечно-конечно, вы можете полностью на нас рассчитывать!

– А что я вам говорил про дверь?

– Ойц, – пискнул коммерсант и спешно закрылся изнутри.

Глядя на его реакцию, Будищев с Анохиным едва не засмеялись.