Стрелок

– Точно не скажу, но говорят в ближайшие пару недель нас отправят на телегах в Бургас, а оттуда морем в Севастополь. Все зависит от наличия транспорта.

– Что же, счастливого пути…

– Ну, прощаться пока рано, мы ведь еще увидимся. Я непременно зайду завтра, а сейчас нам пора, а то доктора будут ругаться.

– Ага, спасибо. Феденька, задержись на секунду, я у тебя кое-что на ушко спрошу…

– Чего, Граф? – наклонился Шматов, как только Лиховцев отошел, громыхая своей деревяшкой.

– Говори…

– Ладно все прошло, – поспешил он успокоить Дмитрия, сообразивший, о чем тот спрашивает. – Все шито-крыто. Жандарм, правда, приходил, дознавался, да мы ему: – Знать не знаем, ведать не ведаем. Нашли, де, пораненным, у порванных проводов телеграфных, а кто и почему, бог весть!

– Поверил?

– А кто его знает, ирода. Должно, поверил…

– Про провода сам придумал?

– Да где мне! Северьян велел так говорить.

– Галеев?

– Ну да, он в карауле старшим был да увидал, как мы тебя тащим, вот и надоумил.

– Ишь ты.

– Ага, а еще сам пошел с Анохиным и провода оборвал, да истоптали там сапогами, будто невесть что творилось. Кровью еще набрызгали. Все чин чином.

– Офигеть!

– Ладно, побег я, – заторопился Федор. – Ты поправляйся скорее.

Как это ни странно, но в тот день жандармы так и не появились. Не пришли они и на следующий день, так что Дмитрий стал уже успокаиваться, решив что «голубые мундиры» удовольствовались версией о порче проводов и не стали копать дальше. Однако на третий день в палату вошли два офицера, в одном из которых Будищев узнал Вельбицкого, а во втором – местного поручика Васильева, частенько заходившего на станцию для проверки журналов.

– Здравия желаю вашим благородиям, – тихо поприветствовал он их.

– Здравствуй, братец, – ласково начал штабс-капитан. – Как поживаешь?

– Как в Польше, – слабо улыбнулся унтер и, увидев недоумение на лицах офицеров, пояснил: – У кого больше, тот и пан.

– А ты не меняешься, – хохотнул жандарм. – Все такой же балагур!

– Поздно уже меняться.

– Ну, поздно так поздно. Ты мне лучше расскажи, что с тобой приключилось?

– Честно, ваше благородие?

– Конечно, честно!

– Если честно, то я ни хрена не помню.

– То есть?

– Вот вообще ничего. Вроде вечером уже спать собирался ложиться, а потом чернота… очнулся уже здесь.

– Любопытно. А то, как тебя титулярный советник Валеев посылал линию проверить, стало быть, тоже не помнишь?

– А он посылал?

– Ну, не сам же ты пошел ее проверять?

– Логично, – задумался на миг Дмитрий, а потом решительно заявил: – Возможно, так и было, только я все равно ничего не помню!

– Ну да, с тобой ведь такое уже бывало, – как бы про себя пробормотал штабс-капитан, не спуская с раненого глаз.

Будищев в ответ промолчал, показывая всем своим видом, что и рад бы помочь, но ничего конкретного сказать не может. Вельбицкий еще немного поиграл с ним в гляделки и как бы невзначай спросил:

– А что, когда ты обрыв искать пошел, амбар уже горел?

– Еще и амбар горел? – изумился Будищев. – Вот ночка была!

– Так ты пожара не видел?

– Может, и видел, – пожал плечами унтер. – Говорю же, не помню.

– Но амбар-то ты видел?

– Какой амбар? Тот, что на окраине деревни заброшенный стоит?

– Да, он самый.

– Не могу знать, ваше благородие! А почему вы спрашиваете?

– А вот вопросы, – вступил наконец в разговор второй жандарм, – тут мы задавать будем!

– Как прикажете, ваше благородие!

– Слушай, Будищев, – продолжил поручик, – а ведь ты нам врешь! У тебя шинель не только в крови, но и в копоти. Был ты у этого пожара…

– Вашбродь, – покачал головой Дмитрий, – да я в этой шинели половину Болгарии, будь она неладна, на пузе прополз. И не один десяток турок на тот свет отправил, а уж сколько раз у костра ночевал да на разных пожарищах был, мне и не упомнить!

– Не кривляйся, я у сослуживцев твоих спрашивал. Еще днем она у тебя вычищена была, а тут уже закопченной оказалась. Как так?

– Я же говорю, не помню, – с видом великомученика отвечал ему Будищев.

– Ну, ладно, – снова улыбнулся Вельбицкий. – А у дома, где евреи поставщики жили, ты бывал?

– Это у которого? Тут, господин штабс-капитан, деревня небольшая, да в каждом дворе либо румынский жид на постое, либо свитский генерал на квартире. Недолго и перепутать!

– Что?! – широко распахнул глаза поручик.

– Я имею в виду, где какой дом, они ж тут все на один манер…

– Издеваешься, скотина?

– Не пойму я, вашбродь, чего вы от меня хотите? Я, можно сказать, одной ногой на том свете побывал, да еще не факт, что оттуда вернулся, а вы меня тираните, будто я преступник какой. Если есть в чем обвинить, то так и скажите, а то что же жилы тянете? Я, чай, не железный.

– Ты мне поплачься еще!

– Прошу прощения, а что здесь происходит? – раздался за спиной жандармов голос, на который те нехотя обернулись.

На «стражей законности и порядка» с вызовом в глазах смотрел тщедушный молодой прапорщик, в котором Дмитрий узнал Гаршина.

– А вам какое дело? – грубо отозвался поручик.

– Старший унтер-офицер Будищев – мой подчиненный. Кроме того, он герой войны и георгиевский кавалер! И я хочу знать, по какому праву вы его допрашиваете?