— Не ругай её. Она теперь совсем одна осталась… а с ней так нельзя… она не из простых…
— О чем ты, Аким Степанович?
— Мне уж ближе к сорока было, когда я мать Стешину встретил. Поехал в деревню к своим на могилки поклониться… а её наш барин — Леонтий Лексеич, как раз из прислуги выгнал. Покуражился, значит, и прогнал… А мне так её жалко стало, что словами не передать… сирота ведь… заступиться некому…. Вот дочка и родилась…
— Ох ты ж твою мать! — замысловато выругался Дмитрий. — Я думал тут Россия, которую мы потеряли, а оказывается — Санта-Барбара!
— Сколько годов живу, и на тебе — сподобился, — прошептал мертвеющими губами старик, и вдруг приподняв голову от подушки с яростной горечью выпалил: — Сам царевич не побрезговал своей ручкой благословить!
Это неожиданная вспышка лишила его оставшихся сил, и откинувшийся в изнеможении на подушку Степанович дернулся в последний раз и испустил дух. Немного постояв, Будищев, может быть, в первый раз, за всё время, искренне перекрестился и, протянув мозолистую ладонь, закрыл Степанычу глаз. Оставаться рядом с покойником он больше не мог и, покачнувшись, вышел вон из дома на негнущихся ногах. Вокруг уже собрались соседи, узнавшие о несчастье приключившимися с Филипповыми. Увидев обращенные на себя глаза, гальванёр только покачал головой и обессиленно присел на завалинку. А из дома донесся душераздирающий крик Стеши.
Глава 17
Кто не знает большого здания на Фонтанке, бывшего прежде особняком графа Кочубея? Теперь он, правда, стал штаб-квартирой Третьего отделения Собственной Его Величества канцелярии, или, как говорят в народе — Стукалов приказ. Сюда со всей России сходятся отчеты и донесения об умонастроениях среди подданных, доносы и кляузы, а так же многое иное, о чём простые обыватели и не догадываются. И именно сюда явился для доклада генералу Дрельтену штабс-капитан Вельбицкий.
— Излагайте, — устало потирая виски, велел ему Александр Романович.
— Проверкой установлено, — сухо начал тот, — что все события, касающиеся известной вам высокой особы, попавшие в петербургские газеты, имели место в действительности.
— Что, простите? — не понял генерал.
— Я говорю, что известная вам особа, — невозмутимо пояснил жандарм, сделав ударение на слове «особа», действительно совершила наезд экипажем на петербургскую мещанку Степаниду Филиппову пятнадцати лет отроду.
— Хм, — задумался на мгновение Дрельтен, после чего не без иронии взглянув на подчиненного, спросил: — Скажите, вы, правда, решили, что посланы выяснить степень виновности «высокой особы»?
— Я полагаю, Ваше Превосходительство, что меня послали выяснить все обстоятельства дела, включая самые неудобные. Которые я, в свою очередь, не имею права о вас скрывать!
— Это вы верно заметили, обстоятельства и впрямь весьма «неудобные»! — фыркнул генерал.
— Причем, то что экипажем правил сам Алексей Александрович ещё не самое неудобное обстоятельство.
— Вот как?
— Именно. Дело в том, что в экипаже была ещё одна «высокородная особа» и если в прессе всплывет и её участие, то нынешний скандал покажется сущим пустяком на его фоне.
— И кто же это?
— Графиня Богарнэ.
— Ох, ты ж ма..! — не удержался от возгласа Александр Романович. — Это точно?
— Совершенно.
— Н-да… Спасибо, голубчик. Надеюсь, вы понимаете, что эта информация не должна попасть в газеты.
— Разумеется. Но, слава Богу, об этом репортерам ещё ничего не известно. К тому же, я уже приватно поговорил с большинством редакторов и настоятельно рекомендовал им более не раздувать эту тему.
— Разумно.
— Есть, правда, одна странность.
— Какая?
— Шум начался с одной маленькой газетенки — «Петербургского вестника», и только потом за неё принялись другие издания.
— И что же в этом странного?
— Даже не знаю, как вам сказать. Никак не могу понять, откуда они об этом пронюхали?
— Ну, это как раз не сложно. Газета маленькая, людишки в ней служат голодные, стало быть, стараются — носом землю роют.
— Может быть, может быть, однако я, Ваше Превосходительство, ещё бы поискал в этом направлении.
— Не нужно. Я ценю ваше рвение, Константин Павлович, но, полагаю, нам нужно сосредоточиться на ином. Надобно как-то погасить скандал. Газетчиков вы припугнули, это хорошо, но и этой, как её, кажется Филипповой?
— Так точно.
— Вот-вот, надо бы и ей рот закрыть. Девица ещё молода, может быть её родителям четвертной дать, да наказать, чтобы за дочкой лучше следили?
— А вот с этим могут быть сложности.
— Что?
— Вчера произошло ещё одно досадное происшествие.
— Час от часу не легче. Да говорите уже, не томите!
— Отец этой самой Степаниды Филипповой вчера явился к дому, где проживает Его Императорское Высочество.
— Компенсации захотел? — хмыкнул генерал. — А вы говорите — сложности!
— После того, как остановился экипаж, — ледяным тоном продолжал Вельбицкий, — старику удалось пройти к великому князю…
— И? Голубчик, что же я из вас каждое слово будто клещами тяну!
— И как только Алексей Александрович понял, в чём состоит суть прошения, то едва не бросился на Филиппова с кулаками!
— Что?!