Стрелок-3 Митральезы Белого генерала. Часть вторая.

- Его изрубили саблями, - пояснила Люсия. – Я сама видела.

- Эх, барышня, не надобно бы вам на такое глядеть! – жалостливо заметил один из саперов.

- А вам?

- Наше дело служивое, а вот барышня, это нехорошо!

- Хорош базлать, - пресек разговоры Дмитрий, – начинайте растаскивать.

- Есть, - отозвались нижние чины, берясь за работу.

Сверху вповалку один на другом лежало несколько текинцев. Судя по отметинам на халатах, большинство из них попало под залп шрапнели, но встречались и заколотые штыками.

Потом на божий свет извлекли русского солдата, сплошь иссеченного шашками, так что определить принадлежность его смогли только по армейским сапогам и шароварам. Лицо и грудь его были изрублены, но, несмотря на это, руки продолжали сжимать банник, которым он и дрался. Артиллеристу удалось дорого продать свою жизнь, разбив своим противникам несколько голов.

- Не знаете, кто он? – поинтересовался Будищев, стаскивая с головы кепи.

- Кажись Федотов, ваше благородие. Из горной батареи. Царство небесное, новопреставленному воину!

- А это что? – ахнула Люсия.

К всеобщему удивлению, следующей жертвой войны оказалась женщина. Густые волосы цвета воронова крыла ее были распущены и закрывали лицо, но вздумавший поправить прядь солдатик так и отшатнулся в сторону, когда увидел гримасу ненависти, исказившей черты, возможно, прежде не лишенные привлекательности.

- Ведьма! – перекрестился сапер, – как есть ведьма!

- А вот ее метла, - хмыкнул Будищев, подобрав палку с привязанной к ней половинкой ножниц.

- Это что же, - удивился кто-то из солдат, - оружие ейное?

- Если эдакой пакостью в брюхо пырнут – мало не покажется! – наставительно заметил фельдфебель, искоса поглядывая на офицера.

- Это точно, - согласился он, отбрасывая в сторону импровизированное копье. – Одно непонятно, кто стонал?

- Что?

- Вы сказали, что из кучи убитых доносился стон.

- А ведь верно, - озадачились солдаты.

- Очевидно, звуки издавала женщина, - сказала Люсия, с явной жалостью наблюдавшая за текинкой. – Похоже, она еще жива.

- Могет быть, - задумался Богачев. – Баба она завсегда крепче мужика!

- Особливо если ведьма! – опасливо добавил сапер.

- Ее надо срочно доставить в госпиталь! – строго заявила сестра милосердия, но наткнувшись на сразу посерьезневшие лица солдат осеклась.

- Оно, конечно, так, - задумчиво протянул Богачев, вопросительно поглядывая на прапорщика.

- Тащите, - махнул он рукой. – И госпожа Штиглиц пусть с вами идет, а то мало ли.

- Благодарю, - сухо кивнула баронесса и хотела уже последовать его совету, но потом остановилась и, немного помявшись, сказала на прощание, - желаю вам найти своего друга… живым.

Едва договорив, она повернулась и побежала вслед за солдатами, несших без особого, впрочем, бережения раненную в госпиталь.

- Вашбродь, - немного нерешительно обратился к Дмитрию Богачев. – Тут такое дело.

- Что еще?

- Сказывают, текинцы, что б им ни дна, ни покрышки, кого-то из наших с собой уволокли.

- Кого именно?

- Да кто же его знает… может и Федора вашего.

- Типун тебе на язык! – разозлился Будищев. – Или не знаешь, что лучше уж в бою быть на куски изрубленным, чем к этим живодерам попасть?

Надо сказать, что такая мысль уже неоднократно приходила в голову и самому прапорщику, но он усиленно гнал ее от себя. Но вот теперь, когда ее озвучил Богачев, ужасная перспектива показалась ему не просто реальной, а единственно возможной, и от осознания ее хотелось выть волком. И все же он не переставал надеяться, снова и снова обходя отбитую у врага позицию в поисках пропавшего товарища.

Удачная вылазка привела защитников Геок-тепе в состояние совершенейшей эйфории, почему-то совершенно уверившихся, будто им удалось в ночном бою перебить едва ли не половину русского отряда. Обрадованные текинцы выскочили на стены и принялись выкрикивать оскорбления своим противникам, перемежая их неприличными жестами.

Первым это непотребство заметил капитан Полковников, снова вступивший в командование четвертой батареей после гибели Мамацева. Не тратя времени даром на получение разрешения от начальства, он приказал развернуть орудия и обработать наглецов шрапнелью.

- Так их, Петр Васильевич! – восторженно воскликнул поручик Томкеев, наблюдая, как над стенами древней крепости вспухли разрывы снарядов. – А то радуются, сукины дети…

- Ничего, пусть порадуются, - усмехнулся в усы капитан. – Помяните мое слово недолго осталось!

- Вы думаете?

- Хотите пари? – вопросом на вопрос ответил Полковников.

- Нет уж, увольте, - засмеялся поручик. – Вам и в карты черт ворожит, а уж тут и говорить нечего. Тем паче, что я и сам думаю схожим образом. Не может быть, чтобы Михаил Дмитриевич оставил подобную дерзость без ответа.