Стрелок

Или возьмём ну хотя бы кончик карандаша и увеличим его. Ещё и ещё. И в какой-то момент вдруг придёт понимание, что он, оказывается, не плотный, этот кончик карандаша. Он состоит из атомов, которые вертятся, как миллионы бесноватых планет. То, что нам кажется плотным и цельным, на самом деле — редкая сеть частиц, которые держатся вместе только благодаря силе тяготения. Они бесконечно малы, но если расстояние между этими атомами пропорционально их величине, тогда при переводе в привычную нам систему измерений оно может составить целые лиги, пропасти, эры. А сами атомы состоят из ядер и вращающихся частиц — протонов и электронов. Можно проникнуть и глубже, на уровень субатомного деления. И что там? Тахионы? Или, может быть, ничего? Конечно же, нет. Всё во Вселенной отрицает абсолютную пустоту. Конец — это когда нет уже ничего, а значит, Вселенная бесконечна.

Допустим, ты вышел к самой границе Вселенной. И что там будет? Глухой высокий забор и знак «ТУПИК»? Нет. Может быть, там будет что-то твёрдое и закруглённое, сродни тому, как яйцо видится изнутри ещё невылупившемуся цыплёнку. И если тебе вдруг удастся пробить скорлупу (или найти дверь), представь себе, какой мощный сияющий свет может хлынуть в эту твою дыру на краю мироздания. А вдруг ты выглянешь и обнаружишь, что вся наша Вселенная — это только частичка атома какой-нибудь тонкой травинки? И тогда, может быть, ты поймёшь, что, сжигая в костре одну лишь хворостинку, ты превращаешь тем самым в пепел неисчислимое множество бесконечных миров. Что мироздание — это не одна бесконечность, а бесконечное множество бесконечностей.

Может быть, тебе довелось увидеть, каково место нашей Вселенной во всеобщей структуре сущего — не более чем место отдельного атома в ткани травинки. Может быть, всё, что способен постичь наш разум — от микроскопического вируса до далёкой туманности Конская Голова, — всё это вмещается в одной травинке, которая, может быть, и существует всего-то один сезон в каком-то другом временном потоке? А что, если эту травинку вдруг срежут косой? Когда она начнёт гнить, не просочится ли эта гниль в нашу Вселенную, в нашу жизнь? Не станет ли наш мир желтеть, чахнуть и засыхать? Может быть, это уже происходит. Мы говорим, что мир сдвинулся с места, а на самом-то деле он, может быть, засыхает?

Только подумай, стрелок, как мы малы и ничтожны, если подобное представление о мире верно! Если Бог и вправду всё видит и совершает божественное правосудие, станет ли Он выделять один рой мошкары среди бессчётного множества других? Различает ли глаз Его воробья, если этот воробушек меньше атома водорода, что одиноко блуждает в глубинах космоса? А если Он видит всё сущее… тогда что же это должен быть за Бог?! Какова Его божественная природа? Где Он обитает? Как вообще можно жить за пределами бесконечности?

Представь весь песок пустыни Мохане, которую ты пересёк, чтобы найти меня, и представь миллионы вселенных — не миров, а вселенных, — заключённых в каждой её песчинке; и в каждой из этих вселенных — неисчислимое множество других вселенных. И мы, на нашей жалкой травинке, возвышаемся над ними на недосягаемой высоте; и одним взмахом ноги ты, может быть, низвергаешь миллиарды и миллиарды миров в темноту, и они образуют цепь, которая никогда не прервётся.

Размер, стрелок… размер…

Но давай предположим ещё, что все миры, все вселенные сходятся в некой точке, к некоему ядру, к некоей стержневой основе. К Башне. К лестнице, может быть, к самому Богу. Ты бы решился подняться по ней, стрелок? А вдруг где-то над всей бесконечной реальностью существует такая комната…

— Нет, стрелок, ты не осмелишься.

И эти слова отдались эхом в голове у стрелка: Ты не осмелишься.

VI

— Но есть тот, кто осмелился, — сказал стрелок.

— Да? И кто же?

— Бог. — Глаза у стрелка загорелись. — Бог осмелился… или этот король, о котором ты говорил… или… может быть, эта комната пустует, провидец?

— Я не знаю. — Тень страха прошла по лицу человека в чёрном, мягкая, тёмная, точно крыло канюка. — И более того, не испрашиваю ответа. Это было бы неразумно.

— Боишься, как бы тебя громом не поразило?

— Пожалуй, боюсь… ответственности, — отозвался человек в чёрном, а потом замолчал. Стрелок тоже молчал. Ночь была очень долгой. Млечный Путь распростёрся над ними в своём первозданном великолепии, но в пустоте между звёздами было что-то пугающее. Стрелок пытался представить себе, что бы он ощутил, если бы эти чернильные небеса вдруг раскололись и на землю хлынул поток слепящего света.

— Костёр, — сказал он. — Костёр догорает. Мне холодно.

— Ну так разведи свой костёр, — сказал человек в чёрном. — У дворецкого сегодня выходной.

VII

Стрелок задремал, а когда проснулся, увидел, что человек в чёрном глядит на него как-то болезненно, жадно.

— Ну, и чего ты уставился? — Стрелку вспомнилось одно из присловий Корта. — Увидел голую задницу своей сестрицы?

— Да нет, просто смотрю на тебя.