Стрельцы

– Встань, встань, говорю я тебе!

Прочитав челобитную, Петр воскликнул:

– Так этот Лысков отнял имение у твоей тетки да еще и невесту у тебя отнять хочет! Не бывать этому!

– Он поехал в Москву на меня жаловаться.

– Кому жаловаться?

Бурмистров смутился, не смея произнести имя царевны Софии.

– Что ж ты не отвечаешь? Кому хотел он жаловаться? Сестре моей, что ли?

– Он угрожал, что надо мной исполнится приговор по старому докладу покойного боярина Милославского.

– То есть что сестра моя велит этот приговор исполнить? Говори прямо, смелее! Я люблю правду!

– Он надеется на помощь главного стрелецкого начальника, окольничего Шакловитого.

– Пускай надеется! – воскликнул Петр, топнув ногою. – Будь покоен: я твой защитник! Иди за мною.

Бурмистров, взяв свою лошадь за повода, последовал за царем и Лефором. Вскоре вышли они из села на поле, где Преображенские и Семеновские потешные в ожидании прибытия царя стояли уже под ружьем.

– Начни, полковник, ученье, и где стать мне прикажешь? – спросил Петр Лефора.

– У первой Преображенской роты.

– А ты, пятисотенный, – сказал Петр Бурмистрову, – останься на этом месте да посмотри на ученье моих преображенцев и семеновцев. Это не то что стрельцы.

Царь, положив в карман челобитную, которую держал в руке, вынул шпагу и стал на указанное место.

По окончании ученья Петр подошел к Лефору и пожал ему руку.

– Ну что? – сказал государь, обратись к Бурмистрову. – Каково мои потешные маршируют и стреляют? Они успеют три раза залпом выстрелить, покуда стрельцы ружья заряжают. А за все спасибо тебе, любезный Франц! Обними меня!

После этого царь вдруг спросил Бурмистрова:

– Где же была до сих пор твоя невеста? Ты ведь говорил, что Милославский завещал ее Лыскову. Почему ж этот плут только теперь вздумал ее у тебя отнимать?

Бурмистров рассказал, как он освободил ее из рук раскольников.

– Что ж ты мне давеча этого не сказал?

– Я думал, что это не стоит внимания твоего царского величества.

– Нехорошо, пятисотенный, от меня не должно ничего скрывать. Царю все знать нужно.

По коротком размышлении Петр продолжал:

– Я велю дать тебе опасную грамоту[157]. Посмотрим, кто осмелится тронуть тебя и твою невесту. Лыскову прикажу я возвратить немедленно поместье твоей тетке и заплатить ей сто рублей проторей и убытков, чтобы он вперед не осмеливался обижать честных людей… Справедливо ли написана челобитная твоей тетки?

– За справедливость челобитной ручаюсь я моею головою, государь.

– Не забудь слов твоих и помни, кому они сказаны… Полагаясь на жалобу одной стороны, я никогда не действую, но для тебя отступаю от своего правила и потому, что тебе верю, и потому, что дела поправить уже будет нельзя, когда отрубят тебе голову… Ну слушай же еще: я дам тебе роту моих потешных. Исполни прежде все то, что будет написано в грамоте, а потом поди с ротой, схвати всех раскольников, у которых была твоя невеста, и приведи всех в Москву, на Патриарший двор. Я напишу об них святейшему патриарху. Которую роту, полковник, можно будет с ним послать? – спросил Петр Лефора.

– Я думаю, что лучше выбрать охотников.

– Хорошо! Объяви, в чем состоит поручение, и вызови охотников.

Лефор, подозвав к себе всех офицеров, передал им приказание царя. Офицеры, возвратясь на места свои, объявили приказ полковника солдатам.

– Ну кто ж охотники? – закричал Лефор. – Выступите из ряда!

Весь длинный строй потешных двинулся вперед.

– Ого! – воскликнул государь. – Все охотники! Хорошо, похвально, ребята! Но всех вас много для этого похода; пусть идет третья рота. Смотри ж, пятисотенный, я поручаю эту роту тебе. Да не переучи ее по-своему. Не отправить ли с тобой офицера? Или нет: двое только будете мешать друг другу, да и солдат с толку собьете. Следуй за мною: я дам тебе грамоту, а потом ступай в поход. Я надеюсь, что ты не ударишь себя лицом в грязь.

Петр, сопровождаемый Лефором и Бурмистровым, при громком звуке барабанов пошел к селу. Через несколько часов Бурмистров с ротою потешных поспешал уже к селу Погорелову.

В опасной грамоте, данной ему государем, было сказано, что тот, кто убьет Бурмистрова, будет наказан смертию и заплатит семь тысяч рублей заповеди. В конце было прибавлено, что кабала, написанная на Наталью, уничтожается, что Ласточкино Гнездо возвращается прежней помещице и что завладевший этою деревнею подьячий Лысков обязан ей заплатить убытков и проторей сто рублей; если же считает себя правым, то явился бы немедленно в Преображенское с доказательствами.

VI

Все готовились к смерти; никто не

смел упомянуть о сдаче.

Карамзин

Через несколько дней Бурмистров был уже в Погорелове. Назначив одни сутки солдатам для роздыха и разместив их по крестьянским избам, он пошел к дому отца Павла.

– Ну что, племянник, – воскликнула Мавра Савишна при входе Василия в горницу, – подал ли ты мою челобитную батюшке-царю Петру Алексеевичу?

– Подал, но еще не знаю, чем дело кончится, – отвечал Василий. Он хотел не вдруг объявить тетке о царском повелении, чтобы более ее обрадовать.