Стрелы на ветру

Но Гэндзи не обратил ни малейшего внимания на вздох Хэйко. Даже не взглянув в сторону девушки, он подхватил старинную португальскую подзорную трубу, настроил и снова уставился на залив. Хэйко охватило разочарование. Она-то надеялась… На что? Всякая надежда, малая или большая, – лишь потворство своим желаниям, и не более того.

Хэйко представила себе Гэндзи, стоящего у окна. Она не позволила себе еще раз взглянуть на князя. Если она забудет об осторожности, Гэндзи непременно почувствует ее взгляд. А может, уже почувствовал. Возможно, именно поэтому он и не обращает на нее внимания. Он ее дразнит. А может, и нет. Хэйко вздохнула. Разве с ним скажешь наверняка? Но на всякий случай девушка предпочла нарисовать его мысленный образ, не открывая глаз.

Гэндзи чересчур красив для мужчины. Из-за этой красоты и не по-самурайски небрежных манер он выглядел Легкомысленным и хрупким – почти женственным. Но внешность была обманчива. Когда Гэндзи раздевался, красивые гладкие мышцы недвусмысленно свидетельствовали о том, что он и вправду получил серьезную воинскую подготовку. Воинское искусство ближе всего к энергии любви. Воспоминания согрели Хэйко, и она вздохнула, на этот раз невольно. Притворяться спящей и дальше было бессмысленно. Хэйко открыла глаза. Она наконец устремила взор на Гэндзи; картина, представшая ей, полностью соответствовала той, которую она нарисовала в уме. Что бы Гэндзи ни углядел за окном, это зрелище полностью завладело его вниманием.

Через некоторое время Хэйко произнесла сонным голосом:

– Господин мой, вы дрожите.

Гэндзи не соизволил оторвать взгляд от залива, но улыбнулся и ответил:

– Гнусная ложь. Я не чувствую холода.

Хэйко выскользнула из-под одеяла и надела на себя нижнее кимоно Гэндзи. Она поплотнее запахнула полы, чтоб лучше согреть одеяние теплом своего тела, а сама тем временем опустилась на колени и небрежно перевязала волосы шелковой лентой. Сатико, ее служанке, потребуется несколько часов, чтобы вновь уложить ее волосы в изысканную прическу. А пока что сойдет и так. Поднявшись, Хэйко мелкими шажками приблизилась к Гэндзи, но в нескольких шагах от него остановилась, распростерлась ниц и застыла. Гэндзи ничем не дал понять, что заметил ее, да Хэйко и не ждала от него никакого знака. Выждав несколько секунд, она встала, сняла нижнее кимоно, впитавшее ее запах, и набросила ему на плечи.

Гэндзи заворчал и натянул одежду.

– Взгляни-ка!

Хэйко взяла протянутую ей подзорную трубу. Вчера вечером в заливе стояли на якоре шесть кораблей. Военные корабли из России, Англии и Америки. Теперь к ним добавился седьмой – трехмачтовая шхуна. Новое судно было куда меньше военных; у него не было гребных колес и высоких черных дымовых труб. Ни орудийных портов, ни пушек на палубе. Но какой бы маленькой ни казалась эта шхуна рядом с боевыми кораблями, она все-таки вдвое превосходила размерами любое японское судно. Интересно, откуда она приплыла? С запада, из какого-нибудь китайского порта? С юга, из Индии? С востока, из Америки?

– Когда мы ложились в постель, торгового корабля не было, – сказала Хэйко.

– Он только что бросил якорь.

– Это тот самый, которого вы ждете?

– Возможно.

Хэйко с поклоном вернула подзорную трубу Гэндзи. Князь не сказал ей, какого именно корабля он ждет, а Хэйко, конечно же, не стала его расспрашивать. По всей вероятности, Гэндзи и сам не знал ответа на этот вопрос. Должно быть, он ожидал исполнения пророчества, а пророчества всегда расплывчаты. Погрузившись в размышления, Хэйко вновь взглянула на корабли в заливе.

– А почему чужеземцы так шумели сегодня ночью?

– Они праздновали Новый год.

– Но ведь Новый год только через три недели!

– Наш – да. Первое новолуние после зимнего солнцестояния, в пятнадцатый год правления императора Комэй. А их Новый год – сегодня. Первое января тысяча восемьсот шестьдесят первого года, – произнес Гэндзи по-английски, потом вновь перешел на японский: – Для них время течет быстрее, чем для нас. Потому-то они нас и обогнали. Вот они и празднуют сегодня Новый год, до которого нам еще три недели. – Он взглянул на гейшу и улыбнулся. – Ты пристыдила меня, Хэйко. Разве тебе не холодно?

– Я – всего лишь женщина, мой господин. Там, где у вас мышцы, у меня жир. Потому я замерзаю гораздо медленнее.

На самом деле Хэйко потребовалась вся ее выдержка. Согреть кимоно и подать мужчине – это скромно, но привлекательно. А если она задрожит, то слишком сильно подчеркнет свой поступок, и это убьет все очарование.

Гэндзи вновь перевел взгляд на корабли.

– Паровые машины несут их и в бурю, и в штиль. Пушки способны чинить разрушения за множество миль. Огнестрельное оружие – у каждого солдата. Три сотни лет мы сами себя дурачили культом меча, а они тем временем трудились над конкретными вещами. Даже их языки, и те более конкретны, ибо так они мыслят. А мы – сама неопределенность. Мы слишком полагаемся на недосказанность и намеки.

– А так ли важна определенность? – спросила Хэйко.

– На войне – да, а война близится.

– Это пророчество?