Стрелы на ветру

– Я не знаю Евангелие, мэм. И про аминь не знаю.

– «И ныне предаю вас Богу и слову благодати Его». Это подлинные слова. Деяния апостолов, глава двадцатая, стих тридцать второй.

– Аминь, – откликнулся незнакомец.

Эмилия улыбнулась. Его кротость была многообещающей. Несомненно, этот человек совершил что-то нехорошее – возможно даже, при помощи того самого оружия, которое Эмилия сейчас держала в руках. А возможно, при помощи того, рукоятка которого торчала на левом боку. И все же милость и защита Господня распростерты над каждым.

– И это тоже, – сказала она, кивком указав на второй пистолет.

Незнакомец почти удивленно уставился на рукоятку, как будто не ожидал ее там увидеть.

– Забыл. – Он улыбнулся, впервые за все время. – Давно не пользовался.

Это был охотничий нож – или небольшой меч. Незнакомец положил его поверх кобуры, которую Эмилия по-прежнему держала в руках.

– Лучше тратить деньги на орудия мирного труда, – сказала Эмилия.

– Аминь, – откликнулся незнакомец.

– Это не Евангелие, – поправила его Эмилия, – а всего лишь мои слова.

– Все равно я это не покупал.

На лице его снова промелькнула улыбка. Он улыбался как-то странно, кривя губы и щурясь.

– Откуда же оно взялось, брат христианин?

Выиграл в карты, подумала Эмилия, или, хуже того, украл. Но она заговорила об этом намеренно, чтобы дать незнакомцу хотя бы отчасти исповедаться и тем самым сделать первый шаг к новой жизни под сенью милосердия и благодати Господней.

– Нож боуи с десятидюймовым клинком, – сказал незнакомец. А потом, поняв, что так ничего и не объяснил, добавил: – Прощальный подарок.

Значит, сейчас он не склонен к исповеди. Ну что ж. Она исполнила свой долг, открыв перед ним путь.

– Как ваше имя? – спросила девушка.

– Мэтью.

– А меня зовут сестра Эмилия. Я рада видеть вас за нашим столом, брат Мэтью, под покровительством Господа.

– Спасибо, сестра Эмилия, – отозвался брат Мэтью.

При воспоминании об этих временах, исполненных таких надежд, на глаза Эмилии навернулись слезы – столь внезапно, что девушка не совладала с ними, и горячие капли потекли по ее щекам.

* * *

Перегнувшись через Кромвеля, Старк протянул Эмилии носовой платок. Девушка плакала, спрятав лицо в ладонях, – почти беззвучно, лишь плечи содрогались от сдерживаемых рыданий. Подобное проявление чувств с ее стороны немало удивило Старка. Девушка всегда вела себя с проповедником почтительно, но отстраненно. Сторонний наблюдатель никогда бы не догадался, что они помолвлены. Это лишний раз показывало, насколько плохо Мэтью разбирается в женщинах. Впрочем, это не имело значения. Его это не волновало. Да, сердце Мэтью гнало кровь по его телу – но и только. Во всех прочих отношениях оно было сердцем мертвеца.

– Вам нужно отдохнуть, сестра Эмилия, – сказал Старк. – Я присмотрю за братом Цефанией.

Эмилия покачала головой. Она несколько раз глубоко вздохнула и взяла себя в руки – достаточно, чтобы заговорить:

– Спасибо, брат Мэтью, но я не могу уйти. Мое место – рядом с ним.

Старк услышал донесшийся из коридора шорох одежд. Кто-то шел в эту сторону. Четыре самурая, сидевшие под дверью, согнулись в глубоком поклоне. Мгновение спустя порог переступил князь Гэндзи в сопровождении главы своих телохранителей. Князь взглянул на Эмилию и Старка, потом сказал самураям несколько слов. Те снова поклонились, произнеся в ответ что-то вроде «хэй!», и поспешно удалились. Старк уже замечал, что люди, окружавшие Гэндзи, частенько произносили это короткое слово. Наверное, оно означало «да». Люди редко бывают многословны с тем, кто может уничтожить любого по одному лишь своему капризу.

Гэндзи улыбнулся и поприветствовал миссионеров коротким поклоном. Прежде чем они успели подняться на ноги, князь уже опустился на колени; он явно не испытывал ни малейшего неудобства от этой позы. Гэндзи произнес что-то и выжидающе умолк. Старку показалось, что он смотрит на них, словно бы ожидая ответа.

Старк покачал головой:

– Простите, князь Гэндзи. Мы не знаем японского.

Развеселившись, Гэндзи повернулся к Сэйки:

– Он думает, что я говорю с ним по-японски!

– Он что, дурень? – удивился Сэйки. – Не узнает собственный язык?

– Очевидно, в моем исполнении – нет. Должно быть, мое произношение еще ужаснее, чем я полагал. Однако же я его понимаю. Хоть что-то радует.

Гэндзи вновь перешел на английский и обратился к Старку и Эмилии:

– Мой английский не очень хорош. Извините.

Старк снова покачал головой. Он не знал, что тут еще можно сказать, кроме того, что он уже сказал.

– Извините, – начал было он, но тут его перебила Эмилия.

– Вы говорите по-английски! – воскликнула она, глядя на Гэндзи. Ее глаза, все еще влажные от слез, удивленно округлились.

– Да, спасибо, – отозвался Гэндзи и улыбнулся, словно ребенок, заслуживший похвалу от дорогого ему взрослого человека. – Я сожалею о том, что оскорбляю ваши уши. Моему языку и губам очень трудно произносить ваши слова.