Стрелы на ветру

Госпожа Сидзукэ. Так звали принцессу-ведьму, заколдовавшую основателя их клана. Нет, это не может быть она. Разве что она вновь родилась на свет. Хотя Гэндзи не верил в повторные рождения… Как сгоревшее дерево не восстанет из пепла, так и умерший человек не вернется к жизни. Значит, это другая госпожа Сидзукэ.

– Он слышит меня, – твердо сказала госпожа Сидзукэ. Теперь Гэндзи видел, что ее красота не вполне японская.

Глаза у нее были светло-карими, а не черными, а волосы – каштановыми. Он не узнал эту женщину. Но всякий раз, как он старался восстановить видение в памяти, она казалась ему все более знакомой. Кого-то она ему напоминала… Но кого? Этого Гэндзи не знал до сих пор. Зато он твердо знал, что госпожа Сидзукэ – прекраснейшая из всех женщин, каких он только видел в жизни. (Точнее говоря, прекраснейшая из всех, кого он увидит.)

– Английский, – сказал Гэндзи.

Он хотел попросить, чтобы она все-таки перевела название на английский, но ему хватило сил лишь на одно слово.

– Хорошо, пусть будет английский, – согласилась госпожа Сидзукэ. И снова улыбнулась сквозь слезы. – Это вызовет еще один скандал. Люди будут говорить: «Опять этот Гэндзи и эта его ужасная Сидзукэ!» Но нам до этого нет никакого дела, ведь правда?

Губы ее дрожали, но женщина продолжала улыбаться. На миг ей даже удалось сдержать слезы.

– Она так гордилась бы нами! – сказала госпожа Сидзукэ.

Гэндзи хотелось спросить, кто ими гордился бы и почему, но у него пропал голос. На изящной шее женщины что-то блестело. Гэндзи присмотрелся. Он увидел, что это было. Потом он услышал, как бьется его сердце. А больше он ничего не видел и не слышал.

* * *

– Оставь всякую надежду, – сказал Сигеру. – У тебя было видение – сомнений быть не может.

– Что из того, что я описал, знакомо тебе?

– Кое-что. Одежда. Прически. Отсутствие оружия. Объяснение может быть лишь одно: чужеземцы победили нас, и мы стали народом рабов.

– А что такое парламент?

– Этого я не видел. Не исключено, этот самый «парламент» заменит сёгунский совет, когда нас обратят в рабство. Присутствовавшие вели себя просто непристойно. Такое вероятно лишь тогда, когда исчезнут всякие представления о порядке и Дисциплине. Можешь ли ты себе представить, чтобы хоть кто-нибудь позволил себе неучтиво возвысить голос в присутствии сёгуна – не говоря уже обо всех сразу?

– Нет, дядя. Это действительно немыслимо.

– А твой убийца? Ты узнал его?

– Нет. Я вообще никого не узнал. Там не было ни единого знакомого лица.

– Значит, все твои вассалы будут убиты. Ибо я никогда не позволил бы тебе отправиться в подобное место без охраны. Равно как и Сэйки, Кудо или Сохаку.

– А кто тогда эти люди, прятавшие под одеждой пистолеты? Они очень беспокоились обо мне.

– Возможно, кто-то тебя все-таки защищал.

Сигеру закрыл глаза и застыл на несколько мгновений, глубоко дыша. Потом он вновь открыл глаза и низко поклонился.

– Мой господин, простите меня за то, что я так вас подвел.

Гэндзи рассмеялся:

– Ты пока что меня не подводил, дядя. Возможно, нам удастся найти способ изменить ход событий.

– Мы не в силах этого предотвратить. Мы можем защитить от страданий тех, кого любим. Но нам не остановить будущее, не помешать ему терзать нас и тех, кто останется.

– Так вот почему ты это сделал… – мягко произнес Гэндзи.

Сигеру напрягся. Его начала бить дрожь – сперва легкая, едва заметная. Потом она усилилась, а затем превратилась в конвульсии. В конце концов у Сигеру вырвался один-единственный сдавленный вскрик. Он рухнул на пол и разрыдался.

Гэндзи не двигался. Он ничего не сказал и не стал ничего предпринимать. Через несколько минут Сигеру сумел взять себя в руки. Гэндзи налил ему чаю. Сигеру принял чашку.

– Я отдаю себе отчет в том, дядя, что это причиняет тебе боль, но разговора не избежать. Мне нужно узнать о твоих видениях как можно больше. Это моя единственная возможность глубже постичь смысл собственного откровения.

– Понимаю, мой князь. – Сигеру вновь стал вести себя чрезвычайно церемонно. Он цеплялся за этикет как за опору. – Время от времени я буду отвечать на ваши вопросы – насколько сумею.

– Спасибо, Сигеру, – сказал Гэндзи. – Ну а пока что хватит с нас видений. Давай перейдем к другой теме. Когда я повернулся, чтобы выйти из оружейной, ты собрался убить меня. Почему ты этого не сделал?

– Меня остановила тишина, – ответил Сигеру. – Картины и звуки, непрерывно преследовавшие меня, в вашем присутствии исчезли. И я вспомнил слова, сказанные давным-давно моим отцом. Он предрек мне то, что произойдет. И добавил, чтобы я, когда это случится, не действовал в соответствии с первым порывом.

– Князь Киёри был мудрым человеком, – молвил Гэндзи.

«И истинным провидцем», – добавил он про себя.

И все же он не предотвратил собственной гибели от рук сошедшего с ума родного сына. Почему? Возможно, Сигеру прав. Мы не в силах предотвратить то, чему должно свершиться.

Сигеру ждал, сколько мог. Но Гэндзи так и не заговорил, и Сигеру спросил сам:

– Так что же ты увидел? Что сверкало на шее у той женщины?

– Это единственная деталь, которую я так и не могу вспомнить, – сказал Гэндзи.