Стрелы Немой скалы

Косой лама молитвенно сложил руки, закрыл глаза и, глубоко вздохнув, продолжал:

— Вероотступник Монгуш-Балбал показал стрелы и надписи русскому пришельцу, но небо покарало обоих. Русский умер в Барлыкской степи, а Балбал — в юрте сородича. Я позволю тебе прикоснуться к священной тайне, если ты готов искупить вину перед Буддой и заслужить награду.

Разговор заинтересовал Аристарха. Он решил было сразу же согласиться, но замялся, испугавшись продешевить, и нагловато спросил:

— Какой может быть награда?

Бурга, зная, с кем имеет дело, усмехнулся и ответил иносказательно:

— В той пещере, по преданию, хранится лист дерева Бодхи, под которым юный Будда предавался созерцанию… и подношения благочестивых людей — изделия из золота и серебра. Золотые побрякушки — удел суетных, нам же дорог лишь бесценный лист Бодхи…

Этот план давно созрел в уме Косого ламы, ему недоставало только исполнителя. Исполнитель был найден: Аристарх Веденский согласился поехать в Россию, разыскать бумаги Андронова и уничтожить рисунки ниши, а заодно разузнать у специалистов древних письмен, что написано неизвестными знаками на скале в Барлыкской степи. Другого пути проникнуть к несметным богатствам таинственного клада Бурга не видел. Если в России никто не разгадал письмо древних, он может не бояться, что его опередят, так как сын купца, уверенный в бескорыстии ламы, безусловно, уничтожит рисунки соперника. Через два дня Аристарх Веденский, снаряженный в путь, зашел к Бурге, и тот достал рисунок ниши, выполненный иконописцем, перегнул его вдоль так, что на меньшей части осталась тибетская продольная надпись и узоры облаков над головой Будды. Проведя острым ножом по сгибу, Косой лама отдал меньшую часть рисунка Веденскому. Пусть он знает, какой рисунок надо уничтожить…

Бурга вспоминал свой разговор с Аристархом и не мог ни в чем упрекнуть себя. Он ничего не сказал лишнего, он был умен и осторожен.

Бурга очнулся от забытья, когда дверь скрипнула и на пороге появился Шанчур — самый сильный шаман в округе. Матерчатая шапка с венцом из перьев и длинный халат, увешанный тонкими шнурами — шаманскими змеями с подвесками из кусочков зеркал, металлических изображении шаманских помощников: лебедей, воронов, барсуков, волков, — таким был наряд Шанчура. В руках у шамана бубен, обтянутый шкурой марала, и деревянная колотушка в шкуре с маральих ног.

— Ты уже пришел? — Бурга спросил, как будто недовольно и удивленно, и тут же добавил: — Хорошо, что пришел. Слушай, кого надо искать в подземном мире…

Косой лама рассказал Шанчуру о своей встрече с Аристархом Веденским и взял поводок, к которому был привязан бубен. Шанчур сел верхом на бубен и, как будто он сидел верхом на марале, стал объезжать его. Шанчур, вскидывая руки, потряс колотушкой и вдруг замер: бубен вновь стал живым маралом и сейчас понесет шамана в царство смерти.

Шанчур запел:

Моя шапка из шкуры птицы,
Она доходит почти до небес.
Пестрый эрень со мною мчится,
На рыжего марала я сам залез.
Он бежит, как тени в поле,
Несется, как ветер в степи,
По дороге, на длинном просторе
Священные жгу огни.
Факелом полыхают они.

Шанчур в песне уже достиг пределов царства смерти и уже ищет в подземном мире того, кого хотел бы там видеть Бурга. Косой лама боится пропустить слова и напряженно слушает, а шаман шумит подвесками, скачет вокруг бубна, и голос его то стихает, то звучит громко-громко…

По степи, заросшей черным караганником,
Мы едем.
По желтым осыпям степным
Мы едем.
По красному крутому склону
Скачем.
По устью красного ущелья
Скачем.
Там кровь лилась красная,
С душой простимся красной там.
По черному крутому склону
Скачем.
По устью черного ущелья
Скачем.
Там кровь лилась черная,
С душой простимся черной там.
И слезы пусть прольются там.

Голос шамана дрожит. Певец испуган открывшимся видением, а Косой лама подался вперед: он знает, что сейчас будет самое важное…