Стрелы Перуна

Патрикий прекрасно понял, что это за «почет», однако спорить не стал, смирился. Да и опасно было спорить: Святослав мог обвинить его в пособничестве хазарам и если не казнить тут же, то высказать свое возмущение императору Никифору Фоке. А тот тоже долго раздумывать не любит, когда дело касается его интересов: в открытую ссориться с руссами, особенно сейчас, когда войска заняты борьбой с арабами, властитель Византии не станет...

Здесь, в боевом стане руссов, говорить вслух о сокровенном греки остерегались. Сановник царя Никифора быстро сообразил: стражники, приставленные к ним, отлично знают греческий язык.

Опытным взором полководца Михаил оценивал боевую деятельность Святослава. Скоротечный разгром основной хазарской орды изумил его. Патрикий полагал, что бой с превосходящими силами кочевников сложится иначе. Теперь греки наблюдали за огненной атакой несокрушимой ранее твердыни.

— Необычное дело это завершится блестящей победой россов, — говорил сановник царевичу. — Видишь, хазары из-за огня и дыма вынуждены оставить без защиты весь восточный угол города. А вон и катапульты подплывают. Мудро. Раз... три... пять метательных машин в четверти стадия[152] от башни. А хазары бессильны даже осыпать их стрелами. Учись, Порфирородный!

Вскоре катапульты приступили к делу. Первый же снаряд перелетел через верх стены и, видимо, не пропал даром: в густонаселенной крепости раздался многоголосый вой... И с этого момента катапульты не переставали работать. Через каждые четверть часа в стену сквозь огонь и дым летели тяжелые камни. Время от времени руссы меняли прицел и вместо отдельных глыб загружали боевые чаши грудами камней помельче. И тогда убийственный град сыпался на город.

К полудню ловкие гребцы привели еще три катапульты. Эти машины только для того и предназначались, чтобы беспокоить защитников Саркела. День и ночь без перерыва все восемь метательных машин сокрушали башни и стены, засыпали крепость камнями и горшками с горючей смесью из нефти, смолы и селитры. В городе вспыхнул пожар. .

— Архонт Сфендослав ведет осаду по всем правилам военного искусства, — вынужден был признать Михаил.

— Смотри, а это что за баллисты? — показал на реку царевич. — Я таких никогда не видел.

— Я тоже. Посмотрим.

Новые машины состояли из длинных труб и круглых воротов с держаками для рук. Они были значительно меньше катапульт: для каждой хватало по две ладьи. Вскоре греки убедились в исключительной новизне осадных сооружений руссов. Снаряды из труб летели в цель точнее, новые машины стреляли в два раза быстрее.

— Ого! Это огнеметы? — изумился патрикий. — Я слыхал о них, но еще ни разу не видел в деле. Их придумал и построил простой плотник. Надо бы сделать чертежи. Но как?

— Попроси Сфендослава.

— Да? Так он тебе и дозволил! Вот посмотришь, хитрый варвар еще будет из них обстреливать наши города. Если, конечно, он сумеет поставить на колени империю кагана.

— А кто ему помешает? — внезапно раздался позади них равнодушный, с хрипотцой голос.

Греки быстро обернулись: перед ними стоял сутулый худой человек с вислым горбатым носом и сросшимися черными бровями. Влажные жгучие глаза человека в упор смотрели на патрикия, царевича он как будто и не заметил.

— Садись, Лорикат! — радушно пригласил сановник, указав на край ковра.

— Дозволит ли царевич? — почти равнодушно перевел взор на Василия купец-лазутчик.

Царский сын по-детски насупился: решительно никто не хотел принимать его всерьез.

— Садись! — буркнул он обиженно.

Лорикат понимающе скривил губы, сел. Патрикий огляделся: стражей поблизости не было.

— Что сообщишь нам? — вполголоса спросил он лазутчика.

— Главное. Хазария проиграла войну! Архонт Сфендослав — хозяин степи!

— Каган-бек еще не сказал своего последнего слова! — возразил патрикий. — Он соберет новое войско и...

— Больше он не соберет никого! — грубо перебил сановника Лорикат. — Каган-бек в крепости, и дни его сочтены!

— Как в крепости?! А кто же водил конницу на полки россов?

— Кто водил, не знаю. — Лазутчик криво усмехнулся. — Но кагана я сам видел в Саркеле.

— Ты был там?! Расскажи! — сразу преобразился царевич.

— Повинуюсь, о Багрянородный, — склонил лысую голову Лорикат. — Россы захватили кагана хазар...

— Как?! — не поверили оба слушателя.

— Точно не знаю. Только я увидел его переодетым в простого воина. Россы связали его и бросили в дом. Раньше я видел каган-бека и узнал его. Мне показалось, россы не поняли, кто у них в руках. Это помогло мне освободить его. Когда стемнело, я убрал сторожа и провел кагана хазар в крепость. Вот и все.

— Я скажу Никифору Фоке о тебе. Он щедро вознаградит тебя за подвиг! — безудержно, по-мальчишески крикнул Василий.

— Тише! — испугался лазутчик. — Тише. Иначе Сфендослав успеет наградить меня первым. Он человек скорый, и я боюсь, что наградой мне будет добрый удар меча. Тише, царевич! Здесь не говорят громко.

Патрикий укоризненно посмотрел на Василия и осуждающе покачал головой. Мальчик покраснел, насупился.

— Я больше не буду, — пробурчал он. — Продолжай, храбрый Лорикат.