Стрелы Перуна

— Я не черт, царь Итиля, — засмеялся Лорикат. — Я ходил вызнать секреты россов и вернулся, чтобы спасти тебя. Пошли, пока не поздно. Здесь неподалеку ждет челн. Мне известно тайное слово для дозора, мы можем теперь пройти всюду. Готов ли ты?

— О-о! Я знал, что аллах не оставит меня в беде! — воскликнул, ликуя, Асмид. — Пошли скорее! Пошли!

Но дорогу им вдруг заступил Амурат-хан:

— Ты не уйдешь отсюда, о Могучий!

— Что-о?! — опешил каган. — Что ты сказал?

— Ты вместе с нами будешь защищать Саркел. Или вместе с нами уйдешь из него. Мы тоже хотим жить и дышать вольным воздухом пастбищ. Ты не уйдешь отсюда, Асмид-эльтебер! — Впервые Амурат-хан не назвал даже простого титула кагана.

Асмид широко распахнул глаза от столь неслыханной наглости. Потом он приосанился, весело оглядел хмурых, закопченных ханов.

— Вы видели, а?! Вы слышали?! Ха-ха-ха-ха! Эй, Ровдух-богатур! Я назначаю тебя беком Саркела! А теперь... Накажи его за дерзость! — указал он на Амурат-хана.

Бек тургудов со свистом вырвал из узорчатых ножен кривой дамасский меч, и широкое лезвие его кроваво сверкнуло в сполохе близкого пожара...

Первой, взметнув высоко в воздух груды искр и углей, рухнула восточная башня. Влажный дым заполнил детинец, огонь, заваленный горой битого кирпича, сразу потух. Только клубы пара некоторое время висели над крепостью.

— Еще чуть, и весь угол завалится, а за ним и стены падут! — весело сообщил воеводам Святослав. — Свенельд, лупи по ним што есть мочи! Скажи мастерам порокным, казны не пожалею! Сотских гривнами за доблесть пожалую!.. И-эх! А вы не верили, — упрекнул он соратников.

— К утру твердь откроется и замест стен супротив мечей русских встанут груди козарские, голуба моя, — сказал воевода Радислав. — Быть сече кровавой! Так яз мыслю.

— Верно мыслишь, голуба! — рассмеялся князь. — Ишь, голу-уба. Меня ворог пардусом кличет, а ты: «Го-лу-уба»!

— Дак то присказка, — смутился Радислав.

— Ты присказку сию Ядрею сказывай. Он-то голуба настоящая. Норовил хакан-бека Козарского добром взять, с обману. Не-ет, сего стервятника смрадного только огнем да железом пронять можно, остальное он не приемлет... А где Рубач? А-а, ты тут! Гляди, раззява, што огонь-то творит. А ты говори-ил...

— А яз што? Яз ничего!

— Ничево-о! Дурость свою исправить надобно. — Святослав остро глянул в глаза тысяцкому. — С зарей поведешь в сечу передовую дружину. Делай што хошь, а Хакан-бека мне живым достань! Раз упустил, штоб во второй раз не смазался. Не то гляди у меня: голову потеряешь!

— Да яз, — опешил от счастья опальный начальник тысячи. — Да яз его... голыми руками...

— Ну-ну, не бахвалься. Готовь дружину и как только угол завалится и огонь погаснет, сразу — вперед!

Рубач ринулся к челноку и в усердии своем едва не ухнул в воду.

— Ишь ты, яко заяц поскакал, — рассмеялся Святослав. — Только што передние ноги за задними не поспевают! Вояка... голыми руками...

К утру, как и предсказывал Радислав, рухнула сначала почти вся юго-восточная стена, а затем часть северо-восточной. Руссам открылись две могучие башни-донжона и высокий песчаный вал, насыпанный хазарами за эти огненные дни и ночи.

Вся вершина насыпи была черна от массы людей. Собирались они сражаться или нет, понять было невозможно из-за дальности, хотя блеск клинков над головами хазар вроде бы говорил за сечу.

Огонь еще пылал кое-где, но ладьи Рубача уже пошли вперед. Святослав приказал своему кормчему следовать за ними.

— А ведь козары не хотят рубиться, — заметил князь. — Што они там вопят? — указал он рукой на вал.

— Похоже, пощады просят! — заметил Остромир.

— Нажмите, братие! — крикнул Святослав гребцам, и ладья его полетела стрелой.

К развалинам стены князь успел вместе с Рубачом. Отсюда было видно, как хазары бросают мечи, копья, щиты, луки. И уже не разноголосо кричал враг:

— Ама-ан, ама-ан! Ур-рус, аман! Мы сдаемся, о-о-о каган Святосляб! Ур-рус карош! Ама-а-ан!

И к основанию насыпи градом падали мечи, копья, луки, колчаны со стрелами, пращи, метательные пики-сулицы, секиры, катились круглые щиты...

И только одно копье не упало и не опустилось. Оно стояло высоко и победно, а на острие его красовалась срубленная голова.

— Кто это? — указал на страшный знак сдачи Саркела великий князь Киевский.

— Далеко, не видать! — отозвался Остромир. Святослав спрыгнул на камни, пошел к валу. Гриди во главе со Святичем, Остромиром и Рубачом обогнали князя, прикрыли собой. Хазары, увидев идущих к ним победителей, пали на колени. Только человек с копьем стоял прямо и гордо...

А кочевники все просили пощады. Святослав подошел к основанию вала и поманил пальцем человека с копьем. Тот скатился вниз.

— Кто ты? — спросил его князь по-хазарски. — И кто это? — Святослав кивнул вверх.

— Я Ровдух-богатур, бек Саркела! А это, — хазарин гордо подбоченился, — это голова твоего ярого врага Амурат-хана. Я наказал его за непочтение к тебе, о-о великий каган Урусии!

Святослав бешено глянул прямо в глаза сразу оробевшего Ровдуха, сказал весомо и жестко: