Стрелы Перуна

— Ну-ну, погляжу...

Пир удался на славу. В застолье руссы и хазары хвалы изрекали друг другу. Потом пытали силу и ловкость. Воевода взял приз — скакового коня: ни один степняк не смог показать такой сноровки в седле, такого владения мечом и кинжалом, какими поразил воображение извечных наездников «коназ Ашин Летко».

Хазары были благодарными зрителями. Они искренне восхищались ратным мастерством воинов, будь то свои хазары, или руссы и варяги.

Даже конунг Ольгерд тряхнул стариной. Одним махом тяжелой секиры он разрубил бревно в ногу толщиной. Многие тщеславные хазарские богатуры пытались сделать то же, но отходили удрученные неудачей. Пожалуй, только Еруслан мог бы превзойти подвиг Ольгерда, но, уважая конунга и желая победы в этом упражнении ему, богатырь махнул рукой:

— Не-э! Сие не по моим силам!

А когда хазарские богатуры стали посмеиваться над ним, русс-исполин вызвал их всех в борцовский круг. Через четверть часа пять самых могучих пехлеванов под напором Еруслановой силы оказались на лопатках. Укладывая их одного за другим, богатырь приговаривал:

— Несилок! Зелен! Молока змеиного не пил! Куда тебе супротив русского могута!

Альбида по-детски радовалась успехам победителей и даже сама взяла с руки лук. Но... с кочевниками в таком деле никто совладать не мог...

Веселый пир затих глубокой ночью. Руссы садились в челны, когда луна сместилась уже далеко к западу. Но восток еще был мрачно-черен, как это всегда бывает перед рассветом.

Когда Летко вступил в челн, то подумал с горечью: «Сторожит дочь свою князь Ольгерд. А ночь хороша и голова кружится от хмеля любовного. Вот бы... эх-ха!» Спросил вслух:

— Мина! Альбиду не видел?

— С отцом она!

— Как бы повидаться с ней, когда все уснут, а?

— До свадьбы и мыслить не моги! — яростно зашептал сотский. — Аль врага смертельного в Ольгерде узреть хочешь?

— Пошел он к лешему! — выругался Летко. — Больно яз его испужался! Тут как сама Альбида решит. А ночь все тайны спрячет, а?

— Нет! И не проси!

— Ну ладно, — тяжело вздохнул влюбленный витязь. — Придется потерпеть. Эх-ха!..

Утром, едва горизонт зарумянился, в дом воеводы муромского Любима Гуляки, где ночевал Летко, ворвался конунг Ольгерд. Он кипел гневом, пальцы судорожно сжимали рукоять тяжелого франкского меча.

— Ты оскорбил меня, росс! — загремел с порога норманн.

Враз побледневший Летко вырвал из ножен кинжал.

— В чем дело, вар-ряг? — спросил он с угрозой.

— Я доверился тебе, а ты нарушил клятву крови!

— Ты измышляешь, князь! Да, я росс! А посему не привык, штоб меня поносили зря. Ежели ты сейчас же не объяснишься, — Летко поднял кинжал, — то клинок сей заставит тебя замолчать! Так поноси ж меня, вар-ряг, коль по-иному ты речить не умеешь! Ну! Яз жду!

Ольгерд со звоном обнажил меч.

— Где моя дочь, росс?! Ты похитил ее!

— Дочь? — опешил Летко. — Дочь?.. Што-о?! Так она ж с тобой была! Ты... ты... што, князь? — внезапно побледнел воевода. — Как понимать, «где дочь?».

— Так ее с тобой не было? — сразу остыл Ольгерд. — Где ж она?

— Разве не в твоем челне переплыла Альбида реку?

— Нет. Я думал, она с тобой!

Страшная догадка вдруг озарила Летку, рука его разжалась, кинжал выпал и глухо стукнулся о глинобитный пол.

— Где козары?!

— Должно быть, там же...

Летко ринулся в дверь, едва не сбив с ног Ольгерда. Как он добежал до городской стены, как взлетел по крутой лестнице на воротную башню, воевода не помнил. И только глянув на пустой противоположный берег, где все еще дымились остатки костров, он внезапно вспомнил вчерашнего знакомца:

— Хан Бичи! Это он, Бичи-хан!

— Что ты сказал? — словно сквозь вой бури услыхал Летко голос Ольгерда.

— Бичи-хан! Конокрад и тать степной! Это был он! Он! О-о, Дажьбог! — протянул Летко руки навстречу встающему солнцу. — О-о, бог Солнце! Освети разбойный путь врага моего! Перун-громовержец, порази дерзкого огненной стрелой своей! Кто поможет мне?! О-о, горе!

В крепости забили тревогу. На башню сбегались воины.

— Мина! — крикнул Летко Волчий Хвост. — Седлай коней! Пойдем в угон за козарами! Живее!

6. Где ворог не ждет

Глава первая Хмельной воздух предгорья

Белым кружевом виноградного цвета встретил хазар Семендер. В переплетении голубых и белых ручьев и рек весенним изумрудом благоухали волглые травы. Желтые, красные, фиолетовые и синие очи цветов заглядывали в сердца людей. Пела весна гудом привольным, и душа распахивалась наружу, как чапан[136] на крепкой груди табунщика!

Стелилась прохлада с далеких гор, и подпирали ее легкими крыльями вольные орлы-беркуты. Здесь солнце умывалось по утрам холодными росами. И никакой драгоценный камень не мог превозмочь красоту звонкой дождевой капли, застывшей на остром кончике пушистого зеленого листа.