Стремглав к обрыву

Мы приехали в Сан-Франциско в воскресенье утром. Дети, которым всю неделю приходилось сдерживаться, так буйствовали в машине, что я была совершенно без сил, когда мы добрались до гостинцы. Уолтер, все еще в прекрасном настроении, отправился с ними в город. Раздевшись, я вытянулась на кровати, чтобы немного поспать; но сон не шел – я лежала и думала, не позвонить ли Дэвиду, хотя и дала себе слово не делать этого. Взяла с тумбочки телефонную книгу, нашла его служебный номер. И домашний. С облегчением вспомнила, что сегодня воскресенье и на работе его нет. Отложила справочник. В утешение подумала, что только сильнее захотела бы его видеть, если бы позвонила. Правда, Уолтер говорил, что один день у него уйдет на дела, но как быть с детьми? В чужом городе я бы не решилась оставлять Энди одну с младшими. А взять их с собой было бы безумием, даже если встреча выглядела бы случайной. К тому же такое свидание явно не доставит нам удовольствия. И конечно, ради этого не стоит рисковать взаимопониманием, которого нам с Уолтером с таким трудом удалось достичь. Нет, не позвоню…

Уснуть я так и не уснула, лишь немного подремала, пока Уолтер гулял с детьми. Мартини, выпитый перед ужином, лишил меня последних сил, и, едва уложив детей, я отключилась.

В понедельник мы гуляли по городу. Днем Уолтер вел с кем-то переговоры по телефону, а после ужина, когда мы отправили детей спать, сказал:

– Завтра я займусь делами, дорогая.

– А как же я? Что мне делать? – Вопрос прозвучал неожиданно беспомощно. На самом-то деле я имела в виду, не что мне делать, а чего лучше не делать, но что я, пожалуй, сделаю, если представится возможность. А Уолтеру было приятно думать, что я не знаю, чем заняться без него.

– Если хочешь, я попрошу кого-нибудь из своих партнеров показать тебе город.

– Я же с ними не знакома, – ответила я, принимаясь выкладывать из чемоданов вещи, которые не успела вынуть утром.

– С другой стороны, – осторожно продолжал Уолтер, – может, тебе хочется с кем-нибудь повидаться? Как зовут твоего знакомого – того, который переехал сюда? Юриста?

– Дэвид Ландау, – ответила я, не поднимая глаз от чемодана и чувствуя, что краснею.

– Именно. Может, позвонишь ему? Номер есть в справочнике.

Я подняла голову и недоуменно посмотрела на него. Он улыбнулся:

– Видишь, я не забыл, как его зовут.

Мне никогда не приходило в голову, что Уолтер может что-то подозревать. Впрочем, лицо его было спокойно и в голосе не чувствовалось сдерживаемого гнева. Я встряхнула головой.

Он улыбался. Я ждала, что будет дальше. В соседней комнате Андреа кричала Филиппу и Сьюзен, что они мешают ей спать.

– Я подумал, может, тебе захочется его повидать.

– Прошло столько лет, – ответила я.

Он кивнул. Я не сводила с него глаз. Он достал трубку, набил ее, раскурил.

– Тебе не понять, Руфь, что я почувствовал, когда увидел вас вдвоем в день свадьбы Теи, – сказал он, медленно затягиваясь.

Я была поражена – ничего подобного я не ожидала.

– Дело не в том, что вы вместе вернулись в зал, – продолжал он, словно говоря о ком-то постороннем. – Дело в том, как вы выглядели. Описать это невозможно. Разумеется, большую роль сыграло внешнее сходство… огромную… раньше я этого не замечал… и только тогда до меня дошло… – Он вынул трубку изо рта и уставился на нее. – Меня в тот момент чуть удар не хватил.

Сколько достоинства – ни единого намека на жалость к себе. Я хотела подойти к нему, но вспомнила о своем обмане и осталась на месте.

– Прости меня, Уолтер.

– Мне нечего прощать. Собственно говоря, в тот день я впервые пожалел тебя. Мне вдруг пришло в голову, что ты чем-то пожертвовала, когда решила выйти замуж за меня.

Я испугалась, что начну плакать. О себе? О нем? О нас обоих?

– До того дня я смотрел на все только со своей точки зрения. Считал, что вытащил тебя из грязи.

Он снова зажал трубку в зубах, но она потухла. Равнодушно положив ее в пепельницу, он сказал:

– Но ты-то, конечно, с самого начала все понимала. Ты сыграла со мной злую шутку.

Прости меня, Уолтер. Прости, если можешь.

– И я решил, что ты хоть и юная, но бессердечная особа.

– Все правильно, – сказала я. – Гадкая девчонка – вот что я была такое. А теперь? Что я такое теперь?

Он пожал плечами:

– Ну а я был просто туповатый молодой человек. Вернее, туповатый и не слишком молодой.

Мы молча смотрели друг на друга, охваченные нежностью и смущением. Почему он рассказал мне об этом? Почему все так изменилось? Из-за того, что мы побывали у его отца? Или из-за Сан-Франциско? Я присела на кровать. Он подошел и сел рядом. Взял мои ладони, поднес к губам, нежно поцеловал, опустил на колени, погладил.

– Я люблю тебя, Руфь.

Я беспомощно посмотрела на него. Я не могла ему этого сказать. Даже если бы любила.

– Прости, Уолтер. Я не могу. Не потому, что не люблю. Не умею говорить таких слов.

Он кивнул и выпустил мои ладони. В комнате стало очень тихо. Несколько минут назад я еще слышала голоса детей за стеной, но сейчас и они утихли. Я встала.

– Надо все-таки разобрать вещи.