Стремглав к обрыву

На третьем месяце я сказала Уолтеру. Я была уверена, что он обрадуется. Он все больше любил детей. Его отношения с ними очень изменились с тех пор, как мы стали жить мирно. Прежде ему хотелось, чтобы я рожала детей, заботилась о них и перед ужином приносила их ему, сияющих чистотой, чтобы он мог несколько минут подержать их на коленях, особенно если у нас были гости. Ему нравился сам факт, что у него есть дети, а заботы о них он предоставлял мне. Мне же обязанности матери доставляли намного больше радости, чем обязанности жены, и это еще больше отдаляло его от детей. Только в последнее время он стал с удовольствием разговаривать с ними; когда требовалось, давал советы, сам водил их гулять, а в конце учебного года даже вызвался пойти на собрание к Энди и Филиппу и помог воспитательнице Сьюзен провести экскурсию в зоопарке.

Но мое сообщение не столько обрадовало его, сколько встревожило.

– В чем дело? Ты не рад?

– Не знаю. – Казалось, он обескуражен и слегка смущен этим. – Мне кажется… Боюсь… Мне ведь уже пятьдесят два, Руфь.

Я кивнула.

– По-моему, быть отцом младенца в таком возрасте…

– Ты кажешься мне моложе, чем десять лет назад, – искренне сказала я.

Он улыбнулся:

– Приятно слышать. Но позволь заметить, это потому, что ты стала старше. Ты уже не молоденькая девушка – молодая женщина. А это большая разница.

– Возможно, – ответила я и чмокнула его в щеку. – Но дело не только в этом. Годы тебя не старят. Собственно говоря, они теперь вообще мало кого старят – пятидесятилетние выглядят как…

Он снова улыбнулся. Немного встревоженно. Не то чтобы не веря. Он как будто знал. Нет, если бы знал, мое предательство вызвало бы гнев и боль, и я бы это заметила, несмотря на всю его сдержанность. Можно было подумать, что он смутно о чем-то догадывается и в то же время сам не может понять, что мешает ему радоваться будущему четвертому ребенку именно тогда, когда он по-настоящему полюбил тех, которые уже есть.

– Кроме того, ты стал прекрасным отцом. Он молчал.

– Прости, Уолтер. Мне надо было подумать… Но я не могла предположить…

Он рассеянно похлопал меня по руке:

– Это ты прости меня. Расстроил тебя своими глупыми опасениями. Но я привыкну…

Дэвид приехал только в конце декабря, когда я была на четвертом месяце. Было утро, и я прилегла отдохнуть, отправив детей в школу, – спала, когда он позвонил, поэтому звонок раздался неожиданно, хотя весь месяц я жила мыслями о Дэвиде и каждый раз, когда звонил телефон, готова была услышать его голос.

– Как у тебя со временем, детка? – спросил он.

– Я весь день свободна. Сьюзи в школе до двух, и мне необязательно быть дома к ее возвращению. Эстер ее встретит.

– Прекрасно. Значит, мы оба свободны. Топай сюда.

У него был непривычно радостный голос; я решила – это из-за того, что мы можем целый день провести вместе. Словно заразившись его радостью, быстро приняла душ и надела одно из лучших платьев – «рубашку» из тонкой шерсти в цветочек, скрывавшее уже слегка заметный живот. Волосы были длиннее, чем обычно, закрывали шею и запутались в замке платья, когда я торопливо застегивала его. Поверх платья надела легкое красное пальто, хотя день был довольно холодный. Я не стала доставать зимнюю одежду, зная, что во время беременности мне обычно бывает жарко.

– Привет, красотка! – воскликнул Дэвид, открыв дверь. Прижал меня к себе и от избытка чувств громко чмокнул; помог снять пальто и, слегка отстранившись, повторил: – Да ты в самом деле красотка.

Я почувствовала, что краснею.

– Вот это да! Руфи, ты краснеешь? Первый раз вижу. Несмотря на смущение, меня распирало от счастья. Он сел на кровать и усадил меня к себе на колени.

– Ну, как дела? И что ты с собой сделала? Выглядишь как-то по-другому.

Я улыбнулась:

– И ты ведешь себя по-другому.

– Кто, я? У меня прекрасное настроение, только и всего. Могу я это себе позволить?

– Конечно.

– Между прочим, ты не ответила.

– У меня волосы отросли.

– Тебе идет. Но тут что-то другое. Погоди-ка, тебе убрали горбинку? – Он ощупал мой нос. – Нет, на месте.

– О Дэвид, – выдохнула я, смущенно рассмеялась и уткнулась ему в шею.

– Повтори.

– Что?

– Скажи еще раз «О Дэвид».

– Не могу. Я стесняюсь.

– Боже мой, ты стесняешься, – негромко повторил он.

Я поцеловала его, и он теснее прижал меня к себе.

– Я беременна, – прошептала я. – От тебя. С лета.

Он так стиснул меня, что я не могла дышать – и не хотела. Потом осторожно уложил на кровать, подсунул под голову подушку. Положил руку мне на живот и с серьезным видом стал его поглаживать.

– Еще рано, – умиротворенно сказала я. – Через месяц начнет толкаться.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Прекрасно. Как всегда в таком состоянии, – похвасталась я.

– Август, – принялся считать Дэвид, – а когда…

– В мае. Ближе к концу.

– Жаль, я раньше не знал. – Он продолжал поглаживать мой живот.

– Да. Но по большому счету это ничего не меняет.