Стремнина

— Подумаю, Иван Викторович.

Может, и будет из этого парня толк, подумалось Туранову, когда он глядел в спину уходящему секретарю парткома. Только работу бы ему сейчас такую, чтоб продыха не было, и самостоятельную, без апелляций. А то ведь привык все у Бутенко согласовывать. И помельчал парень, стал оглядываться, сомневаться в своих возможностях. А на такой завод разве хватит одной директорской головы?

Следующий разговор не легче. Отыскал на селекторе нужную кнопку. Нажал. Откликнулся Борис Иванович Дадонов, заместитель директора по трубопроводам.

— Слушаю, Иван Викторович.

— Зайди, Борис Иванович.

Знал здесь всех. Вот в чем беда. Может быть, в ином случае, стал бы приглядываться, составлять мнение о человеке, не судил бы о нем по прошлым делам. А тут надо решать сразу. Дадонова знал еще заместителем начальника цеха. Это его потолок. Несколько раз приглядывался к нему и тогда, в первый свой директорский заход. Нужны были толковые люди в цехах, считай, каждый год открывали новый цех. И не тянул Дадонов. Потом, когда узнал его поближе, понял: и не потянет. Тщеславен. Любит атрибуты власти: машину, кабинет, процесс заседаний с изреканием истин, чтоб все вокруг млели от его сентенций. Сам не может ничего. Исполнял волю Бутенко, носил за шефом портфель в командировках. Злые языки даже что-то о женщинах для шефа болтали, ну да это уже не к делу, только как штрих к характеристике. А заместитель по трубопроводам — это почти директор. Фигура, которая должна крутить мотор. Эх, Бутенко-Бутенко… Что ж ты натворил с этим отлаженным и выверенным механизмом? Сразу после ухода Туранова с планом как отрезало. Пошли неприятности, увольнения людей. Самые лучшие рабочие стали уходить на другие предприятия Нагорска. Возник Конюхов, который настолько сумел вкрутить Бутенко мозги, что через три месяца после своего появления на заводе стал главным инженером. И пошло-поехало. Через два года Бутенко уже растерял все, что было приобретено годами. Завод прочно укоренился в числе отстающих, стал притчей во языцех. Попытался схитрить, уехал на год за рубеж по шефмонтажу, оставив все на попечение Конюхова. Вернулся досрочно: министерство отозвало, по причине состояния дел. За время отсутствия Бутенко коллектив разладился совсем. Пожарные меры не помогли, завод работал все хуже. И наконец кульминация: и министерство, и обком при шли к выводу о несостоятельности Павла Максимовича. Тогда и позвали его, Туранова, только вернувшегося из-за рубежа, с успешно завершенного строительства… Дадонов мало изменился за то время, что они не виделись. Во всяком случае, остался таким же поджарым и по-спортивному гибким, каким Туранов привык его видеть в давние времена. Только волосы теперь были с проблеском седины, хотя и подстрижены по самой последней моде. Таких, видно, бабы обожают. Зашел спокойно, хотя и напряжен, чувствуется это в некоторой скованности движений. Сел напротив, вынул записную книжку:

— Слушаю, Иван Викторович.

Туранов не спешил. Трудно было начинать разговор с заранее определенной целью, но судьба Дадонова как заместителя директора была решена еще в Москве. В беседе с Турановым министр сказал:

— У нас всегда были сомнения в отношении Дадонова, но Бутенко настаивал на том, что он на месте. Поэтому коллегия в своем решении оговорила одновременное освобождение и Бутенко и Дадонова. Человек постоянно занят только одним: корректировкой планов. Как только приезжает — сразу доводы выкладывает: план завышен, физически невозможно с ним справиться. И преуспевал в этом: в течение года заводу дважды корректировали план в сторону уменьшения. Это не дело.

Иван Викторович понимал, что слухи о грядущих неприятностях Дадонов уже мог получить из министерских кругов. Честно говоря, рассчитывал на это. В свое время, приехав в министерство, он уже знал, что готовится его освобождение, и у него было время, чтобы встретить эту весть внешне спокойно. И хотя он всегда был беспощаден к тем, кто занимал место, не принадлежащее ему по таланту и достоинствам, и решал, как правило, их судьбу без малейшей доли сострадания, все ж он знал цену той минуты, которая обязательно следует за сообщением.

— Вот что, Борис Иванович. Не буду морочить тебе голову. Я позвал тебя для того, чтобы сообщить: ты не будешь работать моим заместителем. Я могу помочь тебе лишь одним: избавить от снятия с поста. Можешь написать заявление.

Дадонов мужественно встретил удар. Он только побледнел и вцепился пальцами в ручку кресла. На лбу выступил пот.

— На что я могу рассчитывать? — Он спросил это после длинной и трудной паузы.

Туранов понял, Что имелось в виду.

— Ты можешь рассчитывать на то, с чего все начиналось. Возвращайся в одиннадцатый, там вакантно место заместителя начальника цеха.

Дадонов наконец поднял на Туранова глаза:

— Но ведь… у меня опыт. Были ошибки, но я могу их исправить.