Стремнина (сборник)

Мне говорят: «Так жить нельзя,
К чему теперь твоя стезя?
Не красота спасает мир
И не дряхлеющий кумир…
Смотри: доволен всем народ,
И он, униженный, лишь пьёт.
Для олигархов – жалкий раб,
Не встать с колен ему – он слаб».

Что я могу в ответ сказать? —

Всё ж возродится Русь опять,
Что гениален мой народ
И счастлив тот, кто с ним живёт.
И пусть наш век не столь простой —
В нём Пушкин, Лермонтов, Толстой,
В нём звон церквей и высь креста,
И лик незримого Христа.

«Звон колокольный над рекою…»

Звон колокольный над рекою
И над Софиею плывёт,
Я звоном душу успокою,
Он за собой меня зовёт.

Но сразу мир другой эпохи

Мне не узнать и не понять.
Звон колокольный стал для многих
Полётом в вечность. И опять

Он раздаётся, как сказанье

Почти обугленных страниц,
Над Псковом, Вологдой, Рязанью,
Преград не зная и границ.

Он – кладезь солнечного света,

И все грядущие века
Несут в нём отзвук для поэта,
Что жизнь светла и глубока.

Встреча в степи

Из Павла Любаева, Мордовия

По степи, по Заволжью, кибитка пылит,
Пушкин едет в тот край, где гулял Пугачёв.
Под дугой колокольчик надрывно звенит,
Словно поп отпевает лихих мужичков.

А навстречу бредёт старый нищий мордвин,

Посох в смуглой руке и сума за спиной:
– Далеко ли Богдашкино?
– Нет, господин!
Вон оно, в трёх верстах, – и махнул он рукой.

Оую шкай пас с вами!

Улыбнулся поэт и к себе подозвал:

– Ты откудова родом?
– Из Урюма сиречь.
По словам, по обличью эрзю он узнал,
Слышал в Болдино Пушкин мордовскую речь.

Средь его крепостных было много эрзян,

Много девушек дивных, эрзянок ой-ой!
Как не вспомнить с одной из них бурный роман,
И травы-муравы, и копны хмель шальной.

Чтобы говор сберечь, он перо достаёт,

Что-то стал он писать и опять он спросил:
– Говоришь, из Урюма? Мордва там живёт?
Не казанский ли ты? И… вином угостил.

– А скажи-ка, старик, про свои ты слова,

Как такое понять: «Оую шкай пас?»
– Это, барин, наш Бог, его чтит вся Мордва,
Добрый ты человек для него и для нас.

И пошёл продолжать свой нелёгкий он путь,

Что даётся непросто, как хлеба кусок.
Вон деревни стоят, подойти б и взглянуть
На уют обжитой, на ночной огонёк.

Вот в знакомой избе он теплом обогрет,

Разговоры ведёт он о встрече своей.
А ему: «Барин твой – знаменитый поэт,
Скачет он на Урал по делам давних дней».

– То-то чувствую я, он – другой человек:

И меня расспросил, и к себе записал.
А о чём? Не понять… Пусть дорога вовек
Не покинет его!
И ещё он сказал:
– Дай ему, оую шкай пас, удачи!

И, молитву прочтя, спать улёгся старик,

Снятся кони ему, и восходит заря,
И орлиный над степью разносится крик,
О великом, о вечном нам всем говоря.