Стретч - 29 баллов

Ныне существующая запутанная издевательская система социальной классификации все только усложняет. В низших эшелонах выставлять балл проще простого (виновным в изнасилованиях и жестоком обращении с детьми, а также Генри гарантирован низкий балл), однако высокие баллы неизменно вызывают споры. Свой рейтинг могут повысить как негодяи, так и благородные люди. Даже алкаши, бродяги, или как их там теперь называют, могут заработать хороший балл, если на них обратит внимание пресса. Некоторые центральные фигуры нового миропорядка просто поразительны. Колоссальное количество баллов набирают футболисты. В пятидесятые годы они имели статус шахтеров — хорошо, что они есть где-то там и мельтешат для общей пользы, но чтобы я позволил ему трахать мою дочь — извините! А ныне они сродни молодым виконтам восемнадцатого века, которым позволено обрывать цвет европейского девичества когда и как им вздумается. Правда, в отличие от виконтов, они не катаются в Италию, дабы повысить свою образованность. Вместо Флоренции и Венеции у них теперь популярны Марбелья и Маврикий, но в принципе именно на этих ребят нужно держать равнение.

Ключевой фактор — происхождение. Например, дворец Бленхейм — превосходно, но квартира в Глазго тоже сгодится. Полдома в Перли[15] еще тянут на посредственную и слегка застенчивую троечку. Полдома в Южном Манчестере, Уигане, Пултон-ле-Филде, Стоке, Ст. Хеленсе и Салфорде примерно равны полдому в Перли минус лондонская надбавка. В результате у меня тоже получилась тройка.

Теперь подсчитаем.

Итого: 29 баллов.

Результат можно интерпретировать по-разному, но в то время у меня получалось, что я преуспел в жизни только на 29 % от возможного, то есть был намного менее удачлив моих друзей. Если же навести глянец оптимизма, выйдет, что моя несостоятельность составила всего 71 % от стопроцентного облома. У моих друзей этот показатель был намного ниже. Ну и хер с ним…

По воле случая, когда все это началось, мне стукнуло 29 лет. Вот, значит, как 29. Был Фрэнк Стретч, да весь вышел.

Триста тысяч

Отделавшись от Билла Тернейджа полчаса назад, я все еще куковал в такси где-то на полпути до Холланд-парка (такси, естественно, попалось для некурящих). Счетчик тикал с неумолимостью часового механизма бомбы. Я подверг Билла математическому анализу. «Дизайн и изготовление мебели» внушали доверие, но очень уж потерянный вид был у Билла. Пожалуй, тянет баллов на сорок Я решил выбросить Билла из головы. Встречаться с ним я не собираюсь, да и он тоже не станет слать мне писем. Как-никак конец двадцатого века, не хочешь чего-то делать — никто не заставляет. У меня имелись заботы поважнее — например, как меня встретят гости на вечеринке у Тома Мэнниона и каким образом ткнут носом в мои ничтожные 29 баллов. Там будут мои сверстники, с такими же, как у меня, образованием и происхождением, но у всех, в отличие от меня, будет больше денег, хороших квартир, секса, физической привлекательности, интересной работы, крутых тачек, богатой личной жизни при меньшем количестве неврозов. И самое скверное — они все прекрасно понимают, что я тоже все прекрасно понимаю. Но есть и кое-что похуже: рассчитывая меня заинтересовать, Том и Люси пригласили какую-то бабу. А я был явно не в форме.

Вообще-то Том молодчага, сама доброта, не обидит и муху. И не похож на остальных. Он вроде как лучше других Лет ему как мне, он юрист по общественному праву в «сексапильной», как люди говорят, конторе (что они только имеют в виду?). Отец у него — баронет, большая шишка в газетножурнальном бизнесе. У Тома счастливый брак Люси — прелестная женщина (познакомились они в университете), торгует ценными бумагами. Том ездит на «альфа-спайдер». Бывший член сборной Оксфорда по гребле. В 26 лет написал книгу о кражах произведений искусства. Да, чуть не забыл — спасибо, такси напомнило, резко тормознув перед его домом, — живет он в отреставрированной «конюшне». Веселый, умный, приятный в общении, хорош собой. Говорит на трех языках. Том — мой «лучший друг». Вот его математические выкладки:

За  балл пришлось снизить. Мышцы у Тома атрофировались, от паштета из гусиной печенки, «Вдовы Клико» и бисквитных пирожных вырос животик Но ему все нипочем, он чертовски хорошо выглядит, лишний вес только делает его богаче на вид. Мой же излишек веса — от дешевой жирной пищи и кислого пива.

Итак, Том — мой лучший друг, но дружба поддерживается скорее общим прошлым, чем настоящим. Где-то у меня валяется график, иллюстрирующий наше растущее отдаление. Первые несколько лет после университета мы виделись в среднем 2,1 раза в неделю. Потом Том сошелся с Люси, и на следующий год средний показатель вдруг упал до 1,3, но затем целый год не ухудшался и даже чуть повысился, уверенно остановившись на уровне 1,4. После этого он неожиданно упал до 0,6 и с тех пор неуклонно снижался. В итоге к настоящему времени — концу 1995 года — мы виделись всего четыре раза за год, причем последний раз — летом.

Причина тривиальна: Том менялся, а я нет. Больше всего это проявлялось в отношении к детям.