Стрежень (= Юноша и машина)

Как это случилось, что Виктория все, перенятое от матери, так извратила: решительность у нее стала упрямством, гордость - стремлением встать над окружающими, определенность характера - прямолинейностью его?

- Вот что я скажу, Виктория! - тоскливо говорит Полина Васильевна- - Ты во всем права и... ни в чем не права! Во всем, что ты делаешь, нет главного - души. Это как в зеркале - отражение в нем похоже на живого человека, но это только отражение.

- В чем я не права? - перебивает мать Виктория. - Ты изволь сформулировать конкретно! Меня не устраивают аллегорические формулировки. Ты скажи, в чем, и я решу - соглашаться или нет!

Полина Васильевна тяжело вздыхает. Все, чему она учила дочь на основе своего жизненного опыта, Виктория приняла как железное правило поступать без раздумья так-то и так-то в таком-то и в таком-то случае.

- Да пойми, что ты не права! - умоляет дочь Полина Васильевна. - Нельзя так относиться к людям!

- Как относиться? Что я сделала им плохого? - злится Виктория. Она впервые в жизни так сердито, резко разговаривает с матерью.

- Виктория, опомнись! - вскрикивает Полина Васильевна. - Как ты разговариваешь!

- В принципиальных вопросах я не могу уступать даже тебе! - отвечает Виктория. Она стоит перед матерью прямо, гордо выпрямившись, ноздри ее маленького красивого носа раздуваются. - Это было бы предательством по отношению к самой себе!

- Виктория! - ужасается мать. - Ты можешь говорить со мной иным тоном?

- О принципиальном - не могу!

Полина Васильевна не знает, что делать: ей еще ни разу в жизни не приходилось спорить с дочерью. Сегодня дочь впервые повышает на нее голос, и мать обезоружена этим; не кричать же тоже! Полина Васильевна торопливо встает, выбегает из кухни. Через мгновение она возвращается, и удивленная Виктория видит в ее руках старую кожаную куртку, которая вот уже много лет висит в гардеробе вместе с новыми платьями матери и единственным костюмом Григория Ивановича. Виктория знает- в этой куртке мать ходила еще тогда, когда Виктории не было на свете, а мать была комсомолкой. Она бегала в этой куртке на собрания, на курсы ликвидации неграмотности.

- Виктория! - говорит Полина Васильевна. - Вот эту куртку я носила, когда была моложе тебя. У меня была тогда мечта, чтобы люди научились читать. Я шла к ним с любовью и радостью.

- Я знаю, мама, - спокойно отвечает Виктория. - Тогда были героические времена. Но ведь это романтика!

- Что значит - романтика! Неужели ты думаешь...

- Времена романтики прошли. - Виктория едва приметно улыбается. Прости, мама, но это смешно - специально бегать за курткой, чтобы показать ее мне. Что с тобой? Ты всегда была такая строгая, решительная, непримиримая!

Куртка в руках Полины Васильевны обвисает; она медленно садится, замолкает. Проходит несколько длинных минут, потом Виктория нежно обнимает мать за плечи, заглядывает в лицо.

- Я не хотела тебя обидеть, мама! В наше время есть романтика космоса, техники, а той, твоей романтики... Полина Васильевна перебивает:

- Довольно, Виктория! Ты лжешь! Слова тебе не принадлежат - они чужие!

- Мама!

- Довольно! - Полина Васильевна бьет рукой по столу. - Довольно!

- Не кричи на меня! - Виктория опять подымает голос. - Я не позволю!

Степка выходит из дома и свистит - вот это да! На улице творится неописуемое: дождь, ветер. Тучи несутся низко над головой, в них ни одного просвета, точно скатали грязную шерсть и закрыли ею небо. Степка отходит от дома на сто метров и опять свистит - ни дома, ни оградки уже не видно. Туман.

- Здорово, Степан! - слышится из дождя голос Натальи Колотовкиной Сколько времени? Не опаздываем?

- Без пятнадцати семь...

Раньше Наталья еще издали протягивала Степану руку, он крепко пожимал, улыбался, был рад. Сегодня Наталья руку не протягивает, а только кивает коротко, печально. Они идут вместе, но не рядом, как обычно, а метрах в двух друг от друга. Они - Наталья и Степан - одинакового роста, широкоплечи, похожи манерой держаться, похожи походкой. Они похожи так, как походят друг на друга муж и жена, прожившие много лет вместе.

- Плохая рыбалка будет! -наконец говорит Наталья. В зубах у нее шевелится былинка. - Раньше, рассказывали, в дождь не рыбачили.

- Да, - отвечает Степка. - Да!..

До яра они идут молча, торопливо, не глядя друг на друга. На крутизне останавливаются, заглядывают вниз - там плавают клочья сизого тумана, клубятся, сталкиваясь, наползают на яр.

- Я во сне видел такой же туман, - говорит Степка.

- Какой? - оживляется Наталья.

- Черный да страшный-страшный! Как будто лечу на землю, а она покрыта туманом. Мне страшно: а вдруг ее нет, земли. Я ведь издалека лечу...

- Откуда, Степа? - спрашивает Наталья.

- Вроде с другой планеты... Тебе не снится такое?

Она по-ребячьи машет головой - сверху вниз, - заглядывает ему в лицо, задумывается и опять грызет былинку.

- Мне другое снится... Полянка, а над ней облака - много-много! Я просыпаюсь счастливая-счастливая, лежу, а пахнет смородиной...