Стригунки

— Не стоит переживать из-за этого Птахи, — вновь посоветовала Ольга Константиновна. — Он этого не заслуживает.

А Варвара Леонидовна переживала. Подойдя к окну, она увидела, как во двор вышел Птаха, поправил кепку и, закурив, решительно направился к выходу. «Даже портфель не взял», — отметила она.

Глава девятнадцатая

Идти домой было еще рано. До конца занятий в школе оставалось почти полтора часа, и мать, которая с утра была свободна, безусловно, поинтересовалась бы, почему так рано отпустили. «Конечно, — рассуждал Птаха, — можно прийти домой, рассказать все как есть; все равно больше ни за что в школу не пойду…» Но не хотелось огорчать мать. И Птаха решил погулять по городу.

Прошло не менее двух часов, когда он повернул к дому.

Навстречу ему бежали празднично одетые мальчики и девочки. Мелькали пионерские галстуки, пестрели букеты цветов. Машины у перекрестков притормаживали. Трамваи терпеливо ждали, когда пройдут малыши.

Вдруг Миша тревожно оглянулся и кинулся в подъезд. Мимо медленно шли Поликарп Александрович, Никифоров и Фатеев. Птаха застыл, вслушиваясь в их разговор.

Учитель и ребята остановились.

— Поликарп Александрович, — говорил Фатеев, — Колька папе кровь свою для переливания хотел дать. Я тоже хотел, да только у нас не взяли, — говорил Фатеев.

— Об этом ты мог бы не говорить, — услышал Птаха ответ Никифорова. — Если бы вы только видели, Поликарп Александрович, какой электрический кирпич изобрел Васькин отец! Когда этот кирпич нагреешь, он электрический ток дает. Мы своими глазами видели. Подключишь к кирпичу лампочку от карманного фонаря — и она горит!

— Погоди, не торопись, Никифоров, — остановил Колю учитель. — Объясни толком.

— Папа говорит, что его кирпич как термолампа для радиоприемника. Такие лампы в магазинах продают, — попытался объяснить Вася Фатеев.

— В кирпиче есть дырочки, — перебил его Коля. — В дырочки Иван Дмитриевич проволоку вставил: нихромовую и константановую. Получились термобатарейки.

— Это очень интересно.

— Конечно, интересно! — воскликнул Коля. — Из электрических кирпичей можно строить дома, и тогда не нужно никакого парового отопления. Включишь ток в кирпичи — и тепло. Поменял плюс на минус — на дворе жарко, а в комнате прохладно!

Потом Коля сказал, что надо собрать как можно больше ребят и приступить к изготовлению электрических кирпичей.

Поликарп Александрович положил руку на плечо Коли и улыбнулся.

— Хорошо, стригунки! Хорошо! Все понимаю. Но представьте себя на месте отца Фатеева. Даже очень сильный человек при таком страшном потрясении может упасть духом. Случись такое со мной, и я не ручаюсь, что стойко вынесу удар.

Вам, мальчики, надо сделать все, чтобы поднять у Ивана Дмитриевича настроение. А уж если он вспомнит о своем изобретении, то скажите ему, что не только вы, а все, все люди готовы ему помочь. Вот так!

— Мы всем классом работать будем, — горячо подтвердил Никифоров.

— Ты прав. Ребята у нас отзывчивые. Если им рассказать об изобретении, распалить их, что называется, они помогут. Конечно, некоторые, может, и не сразу. Ведь у каждого свои заботы, свои интересы. Вот Инна Евстратова вряд ли захочет пачкать руки о грязные кирпичи. Другим покажется неинтересно. Будут и такие, у которых не хватит пороху довести дело до конца.

— Поликарп Александрович! — страстно перебил Никифоров. — Когда ребята увидят кирпич, они все заинтересуются. Все! Это же такое изобретение!

«Интересно посмотреть, что это за кирпич такой», — подумал Птаха.

Глава двадцатая

В этот день врачи разрешили родственникам первое свидание с Иваном Дмитриевичем.

Когда Василиса Федоровна, Вася и Коля вошли в палату, Фатеев лежал без движения и смотрел в потолок.

Мальчики хотели броситься к больному, но мать удержала их. Она подошла к мужу и тихо сказала:

— Ванечка, это мы пришли.

— Вот видите… — только и ответил он.

— Ты не убивайся.

— Не надо, Ася. Знаю… Расскажите, что у вас там нового? Ты, Василий, расскажи, как у вас первый день занятий прошел.

Вася пододвинул стул поближе к постели отца и начал рассказывать. Говорил он сбивчиво, несвязно, не спуская глаз с отца, с его исхудавших рук, которые недвижно лежали поверх одеяла. Туда же, где должны были быть ноги отца, Вася смотреть боялся.

Выслушав рассказ сына о статье академика Обручева, о путешественниках в третье тысячелетие, Иван Дмитриевич задумчиво проговорил:

— А вот мне, ребята, не на чем идти в третье тысячелетие. Не дойду…

И Коля подумал: «Сдался Иван Дмитриевич. Прав был учитель». Никифорову стало досадно, что Фатеев не оказался ни Николаем Островским, ни Маресьевым. Однако тут же он вспомнил слова Поликарпа Александровича о том, что не у всякого человека найдется достаточно духовных сил, чтобы противостоять такому несчастью.

— Ну, что еще у вас там нового? — так же не глядя на ребят, спросил Иван Дмитриевич.

Вася задумался.

— Ты про Птаху расскажи, — подтолкнул его Никифоров.